Вышел я как - то раз, погожим весенним деньком, на опушку соснового бора. Было раннее утро. Ночной заморозок настудил воздух. Было прохладно. Солнышко едва коснулось сосновых маковок. День только начинался. Лес звенел от пения птиц - весна не давала покоя пернатым. Казалось, что от шумного птичьего концерта, поет каждое дерево, каждый куст. И кого в таком птичьем концерте только не услышишь: и зяблики с певчими дроздами, и лесной конек с зарянками, черные дрозды, - всякая птичья мелкота свой голос пробует, друг от дружки не отстает. Весна кого хочешь петь заставит! Даже дятел и тот на старой сушине такую дробь выбивает, что долгим эхом разносится по всей округе. Над бором, едва не задевая крылом сосны - великаны, пролетел гусиный косяк. Гогот удаляющийся стаи тотчас слился с птичьим хором и вскорости стих. В глубине бора квохтала глухарка. Лес встречал утро и … весну.
Шел я в это утро с дальних верховых болот - пытал надежду в поисках нового глухариного тока. Лесная дорога - трудная дорога, много преград на пути. А за это утро я успел пройти добрый десяток верст, да все лесными дебрями. И когда встречается на пути «чистый» лесок, то, несомненно, хочется отдохнуть.
Привалился плечом к сосне, словно сросся с ней - часы бы стоял так, чувствуя своим плечом крепость лесного «друга». Солнышко все выше и выше. Вот уже и заморозок начал отступать - перед солнечным светом устоять морозу трудно.
Я уже было готов продолжить свой путь, как услышал совсем близко знакомые мне звуки. «Цок, цок» - тишина. И вновь - «цок, цок, цок, цок».
Знаю, так тревожится белка когда видит для себя что - то необычное, когда еще не напугана, и желает «разобраться» в происходящем.
Остановился. Осмотрелся. Ага! Вон она уселась на самом нижнем суку самой ближней от меня сосны и насторожившись, навострив мохнатые ушки, посматривает на меня своими крупными глазками. Сидит, не шелохнется - заподозрила не ладное! Замер и я в ожидании. Что будет дальше!? Отважится ли белка ко мне ближе подобраться.
Так, простоял я с белкой «с глазу на глаз» с десяток минут, наблюдая друг за другом. Уж было, хотел уходить - занемели ноги от долгого стояния, да и пора было в дорогу. И вдруг, к моему удивлению, произошло то, о чем я даже и не думал - откуда ни возьмись, набежали белки. Словно высыпанный горох на тарелку - куда ни глянь, чуть ли не на каждом сучке белка копошится. Да и меня вовсе не замечают - «мертво» стою, прислонившись к сосенке. А белки, так разгулялись, словно в салки играют - прыгают друг за другом, резвятся по соснам, цокают, урчат. То вверх, то в низ по дереву, то с дерева то назад - на дерево. Что за беличья кутерьма!? Стою, сам не свой - внимательно наблюдаю за происходящим.
Хотел было пересчитать белок, да не тут - то было - попробуй «слови» на счет взглядом проворного зверька - ни за что не уследишь. Белки все на «одно лицо»! Досчитал с «горем по полам» до двенадцати и сбился. Начал по - новой - вновь не получается. А белки не унимаются - на меня никакого внимания - наверное, приняли за «лесной» объект. Вот только та, что видела меня в движении так и сидит не подвижно. Даже внимания не обращает на своих собратьев. А ведь тоже наверняка из этой «дружной компании»!
Ну, а пока наблюдал я за беличьим хороводом, размышлял, откуда взялось такое беличье племя, пришел к выводу - так это и есть самая настоящая беличья свадьба! Какая уж тут осторожность - главное «невесту не упустить». Самая настоящая «борьба» за лидерство, а со стороны, похоже на беличьи салки - кто кого догонит.
О беличьих свадьбах я слышал раньше не единожды, но вот что бы самому видеть - не приходилось. Увидишь в лесу белку - радуешься, а тут их с десятка два. Чем не диво! Не часто такое увидишь. А увидишь - долго в памяти держать будешь. Весна, она всему живому начало года. И белки про то не забывают.
Безоблачное, слегка «выцветшее», затянутое белесой поволокой, уставшее от изматывающей жары полуденное небо и стрижиная перекличка в его бездонном просторе. Обычная картина летней поры знакома всем. Без стрижей, этих быстрокрылых птиц - небесных спринтеров, летнее небо выглядело бы «молчаливым», да и, наверное, унылым. Появляются стрижи в преддверии лета, когда отступают майские зазимки, когда «успокаивается» с холодом черемуховый цвет. Бывает это, как правило, ближе к концу последнего весеннего месяца, но случается и раньше, если весна «заторопится». Словно невзначай, услышишь знакомый, но уже несколько подзабытый за холодное время года стрижиный гомон, поднимешь взгляд в высь в поисках быстрокрылых птиц, блуждая взглядом по небосводу и вот они …черные стрижи небольшой стайкой кружат в поднебесье и на душе «заговорит» лето. И как порой бывает тоскливо, когда однажды, когда лето «перевалит» за свой полдень, замечаешь в новом, народившимся дне «тихое» небо - улетели стрижи, словно по чьей - то команде все разом отправились с родных небесных просторов, а значит и «потянули» за собой и лето.
С самого детства помню, не одна птица не вызывала тогда у меня столько удивления и непреодолимого желания увидеть ее поближе, рассмотреть. Еще бы никогда не видишь стрижей, где ни будь сидящих, отдыхающих, например как ласточек - касаток, - всегда в полете, всегда «на крыле», всегда в быстром ритме. Как рассмотреть поближе небесного странника?
Возле дома стояло много дуплянок - ставили их для скворцов и другой птичьей мелюзги. Вот в свободных дуплянках и поселялись от раза к разу быстрокрылые стрижи. Было забавно смотреть, как они с налета ныряли в дупло и как потом, словно «вываливаясь» из него «вставали» на крыло, подхватывая воздух, и вновь устремлялись в небесный простор. Очень хотелось тогда подержать в руках быстрокрылую птицу, совсем не догадываясь о том, чем это может мне грозить. Смастерил тогда пару «особых» дуплянок, с открывающимися боковыми створками, на петлях и вертушках и выставил в общий ряд. Долго ждать новоселов не пришлось - как только дуплянка заняла свое место на фронтоне бани, то сразу же и была запримечена стрижами. И вот уже один из них быстро юркнул в дуплянку. Несколько шагов по лестнице и черный стриж у меня в руках. О том, что решил поймать стрижа, я пожалел сразу же, как только длиннокрылая черная птица оказалась у меня в руках - острые как шила коготки цепкой хваткой впились мне в ладонь. От сильной боли я быстро ее раскрыл, напрасно думая, что стриж «отпустит» меня и взлетит, но не тут то было - он крепко «держал» меня за руку и только тогда, когда я опустил руку вниз, стриж расцепил коготки и «падая» ловко спланировал на взлет. На моей ладони остались глубокие отметины - проколы от стрижиных коготков.
А стриж был действительно красив. Острый из - под бровей взгляд, вильчатый хвост, черное, смоляное оперение. Но особенно впечатлили тогда крылья - длинные «под серп», созданные природой для жизни в небесах. Посмотрите как проворны стрижи в воздухе, как быстро набирают высоту, - то словно огромные бабочки «перебирают» крыльями, то на бреющем с легкостью мчатся в низ заворачивая крутые виражи, молнией проносясь над землей, сопровождая свой полет перекличкой, да еще и отлавливая на лету комаров да мошек. Стрижи никогда не садятся на землю, на деревья - их стихия воздух. На земле они выглядят неуклюжими, беспомощными, едва передвигаются на маленьких лапках, волоча «не в размер» большие крылья. И гибель стрижу, если не отыщет он высоту, с которой сможет взлететь. Доводилось мне находить таких стрижей, оказывая им «руку помощи», и с благодарностью наблюдать, как твой стриж взмыв в воздух режет крыльями небесный простор
Удивительная птица - черный стриж. Всю жизнь в воздухе. «Не знающие земли» - сказал однажды о стрижах мой давний знакомый - орнитолог. И был прав! У каждого есть свой дом - у стрижей это небо. И грустным было бы оно без стрижей. Да и черный стриж, это, наверное, единственная птица наших просторов, которую мы можем увидеть в любое время дня - стоит только запрокинуть голову и глянуть в небесную высь. Со стрижами и в небесах лето!
Ох, и яблочным выдался тот год - что ни яблоня, то усыпана плодами. Ни один сорт не отступал, «догонял» друг друга. Но особенно «отличились» «антоновка» с «белым наливом». Тяжело пришлось деревьям, гнулись к земле ветви под тяжестью урожая. Некоторые и не выдерживали - ломались. Яблони, словно желая поскорее избавится от тяжелой ноши, бросали на землю паданку. Глянешь утром под яблони, а пол под ними весь усыпан яблоками - собирай поскорей. Яблоки сочные, спелые - особенно радовал «белый налив» - с виду плотные, с медовым отливом, а на пробу - мягкие, сочные, мякоть так и тает во рту.
Только вот беда - стали попадаться при сборе кем-то «надкушенные» яблоки, да не так чтоб сильно, а слегка - парочка малых зубок - царапок тут и там коричневели на «испробованных» яблоках. Да не на одном - двух, а на десятках. Вот те на! Задумался я! Такие яблоки долго не хранятся. А кто ж таков этот яблочный гурман - определить было сложно - следов то нет. А надкушенные «по - свежему» яблоки все попадались и попадались. Пытался подкараулить за таинственным любителем яблок сорта «белый налив» да все тщетно.
Прошли август с сентябрем, наступил октябрь - начало крепких зазимков. Осень входила в пору предзимья. Порядком облетела листва с деревьев. Вот и яблони с листвой прощались, - готовились к предстоящим холодам. А вот спелые яблоки еще продолжали кое где оставаться на ветвях. Изрядно тронутые морозными утренниками святились они живым янтарем, на фоне серых ветвей.
Однажды выйдя ранним вечером в сад, сумерки едва начинали наплывать, заприметил я летучих мышей. Летучие мыши к ночи - дело обычное, даже в октябре, если конечно вечера теплые. Крутятся себе вокруг яблонь, даже залетают в самую крону. С начала я вовсе не придал этому большого значения - может быть мошкару ловят, вон как вечер теплом разгулялся. Но в какое - то мгновение замечаю как одна мышь повиснув вниз головой пристроилась у одного яблочка, да так близко словно обнюхивает его. Эко какое дело!? Вот тут то и вспомнились мне «покусанные» таинственным существом яблоки, которые так часто приходилось находить под «белым наливом». Вот оказывается чьи это проделки!
Заприметил я это яблоко, у которого «пристроилась» мышь и как только та слетела решил стрясти его с яблони и убедится прав ли я в своей догадке. Так и сделал. И каково же было мое удивление когда на яблочном боку я увидел знакомые мне по «летним» яблокам отметины от маленьких зубчиков. Вот так да!? Хороша новость! Я мог предположить что угодно, но подумать о том, что любителем «белого налива» могут оказаться летучие мыши - ни за что. Какие уж тут следы - любители яблок - то с крыльями, да еще и ночные. Где уж тут за ними усмотришь! Таким ночным лакомкам яблок, вся ночь в обед - сколько яблок они сумеют «надкусить» до рассвета?!
Так любителей яблочек из моего сада в тот вечер стало для меня больше.
Он сидел на снеговом отвале, почерневшем от солнечных лучей прижигающих отлежавшие свой срок снега. Иссиня - черное его оперение поблескивало на ослепительном солнце.
Городской переулок был «живым», а иначе и не могло было быть. По узкому тротуару шел спешащий по своим делам люд, а по проезжей, мчались вымазанные весенней распутицей машины, выплескивая из под колес скопившуюся в асфальтовых «омутках» снеговую воду. Прохожие слегка замедляли шаг, отступая в сторону боясь быть обрызганными и, несомненно, бросали взгляд на него. Пара галок подсев рядом попытались видимо заявить о своей «причастности» к сугробу, но, увидев его горделивую осанку, отлетели прочь.
- Мама! Смотри! Грач! - вскрикнул какой - то мальчуган, проходивший со своей мамой, видимо направляясь в школу. Настоящий! - не унимался он, стараясь подтянуть к себе за руку мать, остановиться и получше, рассмотреть птицу.
А грач словно чувствуя к своей персоне особый интерес развернулся к мальчишке вороной грудью, и распустив «бороду» зычно гаркнул на весь переулок.
- Грач! Сегодня и день - Герасим - грачевник. Вот он и грачей пригнал, - пояснила мама.
Было солнечное мартовское утро. Солнце встречало весну.
Остановился и я, глядя на чёрную вороную птицу. Вот и весна о себе грачами заявила. Увидел грачей, можешь и настоящую весну встречать!
Грач. Что мы знаем об этой птице? Знаем, что появляется с наступлением весны, еще до первых проталин, в самую пору, когда отыграет весна света, и подернутся талой крупицей «загоревшиеся» снега. Видим грачей, важно разгуливающих по городским газонам, или слышим «галдёж» грачиной колонии в период гнездования. Хорошо запомнилась мне увиденная грачиная колония в березовой роще села Константиново - у родного дома Сергея Есенина. Все березы усыпаны грачиными гнездами, и по рассказам хранителей есенинской усадьбы, с каждым годом их становится все больше и больше. И сегодня это целый грачиный «город» выросший на удивление посетителям есенинской родины.
Примечаем мы грачей лишь в первые деньки весны, пока нет других «весенних радостей», а потом, … потом, забываем о них, как только широко «шагнет» весна апрелем. А грачи, словно проторив весне дорогу - пропадают, до самой глубокой осени. И лишь в самую пору предзимья вновь заприметишь их сбившихся в стаи готовых к отлету - пришла пора покидать родные края.
Когда, заходит разговор о грачах мне всегда вспоминаются известные «саврасовские грачи». Как тонко подметил художник - грачи и весна - близнецы - братья. Не были бы изображены грачи на картине, - можно было бы и поспорить, что за время года изображено - может быть и поздняя осень. Ну а тут грачи на гнездах изображены и сразу весеннее «настроение» тебя охватывает, радость пробуждения природы. Без грачей и весна - красна не была бы. Народ подметил, что с прилетом грачей и « ручейки звонче играют».
А грачиные гнёзда они всегда на виду - черными прорехами зияют они в кронах неодетых деревьев. Ни как нельзя мимо пройти такого «домостроя» - обязательно обратишь внимание. С раннего утра до позднего вечера слышится над березовой рощей грачиная перекличка, да такая, что уши режет. Галдят - словно зиму прочь за моря - океаны прогоняют.
У нас в деревне, так уж повелось, грачи появлялись всегда с первой пахотой. Как поднимет плуг, отсыревший от талых вод пласт земли и протянется по полю, полоса первой пахоты - глядишь и грачи тут как тут, тянутся за свежей землицей подбирая вывернутых на солнечный свет червячков - букашек.
Поговоришь о граче и - вроде бы нет ничего особенного в этой черной как смоль птице, - «грубовата в формах» - на ворона смахивает, вот только размером поменьше. Да и голосом не блещет - не певчая птица. И воронам родня. Но есть в граче, что - то свое, особенное. Видели вы как ступает грач - словно марширует. Знать весне шаг чеканит.
Пока я стоял на обочине тротуара, рассматривая первого увиденного мной в эту весну грача, много люда останавливалось полюбоваться им. Кто воспринимал появление грача как обычное явление; кто - то удивлялся увиденному, сетуя «рановато», но у всех на лице появлялась улыбка, улыбка от того, что встретили рождение еще одной весны, что вновь наступил март, «заплакали» сосульки и этот вернувшийся на родину грач, словно заглавная буква весне и всему народившемуся новому году - новому году для всего живого.
Долго, очень долго ждала природа снега, а он все не спешил, томил своим ожиданием поля с лесами. Хмурилось ненастьем «просевшие» небо, набрасывая на долы мрачную пелену затянувшегося не на шутку предзимья. Дули холодные ветры, словно стараясь переломить не на шутку загулявшую осень. Изнывала земля, пропитавшись дождями, успев замерзнуть и вновь оттаять. Уж давненько подзабыл люд солнечные деньки - всю вторую половину осени хмурило, - плотно зависла над землей предзимняя мгла. Все давненько подзабыли про ноябрьские зазимки, уж январь на дворе, и теперь не чаяли, когда же нагонит ветер снеговые тучи.
- Вот не задача! - говорили меж собой люди - второму зимнему месяцу скоро конец, а снега все еще нет.
- Вот не задача! - словно вторила им удивленно сама природа, задумываясь о происходящем.
А снега ждали не только в городах и селах, ждали его и лесные обитатели, а некоторые из них с особым желанием, потому - что он для них не просто зимнее убранство, а жизненная необходимость, без него им день не день и ночь не темна.
И я, встречая каждое утро с тоской, посматривал на серость календарной зимы, ожидая настоящего снега.
… Усадьба моя примыкает прямо к лесу - молодой сосняк плотной стеной подпирает ее. Перейдешь не большую стежку - тропинку и ты уже в лесу, который тянется на многие версты, и нет более на его пути ни одного селения. Усадьба огорожена плотным частоколом - кошка с трудом протиснется меж штакетин. Решил я в тот день слегка подправить кое - где покосившееся заграждение - век дерева в «деревенской» работе не долог - год - другой и ищи замену. Внимательно, осматривая каждую штакетинку я незаметно шаг за шагом, добрался до поленницы дров, что была свалена в самом углу усадьбы, прямо у сенника. Еще, не прибранные к месту дровенца хаотично завалили угол усадебного двора. Пока двигался к поленнице - не обращал на нее внимания, а как ближе подобрался так само в глаза бросилось - кем - то забытый полиэтиленовый пакет втиснутый под самый нижний ряд дров. Белый на фоне темных дров он сильно выделялся. Целлофановый пакет - усадебный мусор - сейчас подберусь поближе - подумал я - и выброшу. Так я думал до тех пор пока этот целлофановый пакет не глянул на меня двумя бусинами черных на выкате глаз. Заставив раскрыть рот от удивления. На меня смотрел заяц - беляк! Белый как снежный ком, забытый ушедшей восвояси зимой, он нелепо смотрелся на всем этом фоне, был как на ладони среди всей этой серости задержавшийся не на шутку осени.
- Вот не задача… - едва не воскликнул я на всю усадьбу - глядя на притулившегося в поленнице зайца, остановившего всю мою работу. Дальше мне «пути» не было - беляка потревожишь.
Смирно сидит! Словно понимает, что бежать не куда - сорвись с места вряд ли живым уйдешь - врагов много, а шкурка к зиме вылинявшая далеко видна, - не даст укрыться. Природе - матушке не прикажешь, подошла пора зимняя и сбросил зайчишка серую шубку, принарядившись в белоснежный наряд, только самые кончики ушей оставил черными. А тут природа злую шутку сыграла - стаял первый снег, а новый настоящий, зимний, так и не выпал. А врагов у зайца хоть отбавляй - все охочи до них. Вот и идут зайцы на всякие хитрости чтоб себя спасти: кто укромное местечко в лесу ищет, а кто поближе к человеческому жилью жмется, как этот, знает на перед , что тут по надежней затаится можно. Ну а этот вообще умудрился через частокол пробраться - вот только как он это сделал!? Я взглядом «прошелся» по изгороди - ни где не было прорехи. Знать отыскал где - то только ему известную брешь в изгороди - видимо не в первый раз так спасается.
Сидит не живой ни мертвый - только одно ушко, что в мою сторону направлено, едва подрагивает. Не спешит удирать.
На березе, что растет с угла, сорока расстрекоталась, горделиво на ветке сидит - вертит своей чернявой головой - мол, посмотри под дрова, заяц там!
- Сам вижу - ответил я ей шепотом. А сорока все одно не унимается. Вот лесная болтушка - все секреты на показ! Не хочешь, а обратишь на нее внимание.
Придет весна и заяц сам «переоденется», сбросит свой зимний наряд и станет серым. И будет ловить людской взгляд в лесных чащельниках белоснежный пух - клочки заячьей шерсти развешанные по кустам. Помнится, когда в первый раз, в детстве, увидел, не сказано удивился. А уж потом узнал, что таким способом заяц - беляк помогает себе от своей старой «одежки» избавится. Побегает ноченьку - другую по плотному кустарнику, и оставит на цепких ветвях свой белоснежный наряд, «накинув» на себя новую одежку. Будете по весне в лесу, особенно на плотных, под заросших вырубках, обязательно присмотритесь - обязательно заприметите заячьи «лохмотья».
А вот в такую пору от белой шубки ни за что ни избавится, как ни старайся - плотно сидит шерстка. Да и ни к чему - со дня на день снег выпадет. Вот и хитрит косой - пережидая межсезонье. Рассказывали, что у одного лесника заяц - беляк всю бесснежную пору межсезонья прятался в заброшенной собачьей будке, что стояла на отшибе лесного кордона. Да и потом заглядывал, уж когда снег на дворе был - сметнет на жирах и к сабачьей будке ближе. Не трогал его лесник - проснется по утру глянет из дали на собачью конуру, а в ней заячья шкурка белеет - знать опять задневал на старом месте. Даже собак не боялся - вот как освоился! Да много я подобных историй слышал и все они говорят о заячьей хитрости и находчивости. Вот и мой «гость» тоже «не лыком шит» - вон как устроился, попробуй отыщи его лиса.
Постоял, я постоял у дровяной кучи и решил уйти восвояси. Пусть зайчишка преспокойненько день коротает в спасительных дровишках, да ноченьки дожидается, тут ему как у «Христа за пазухой», а моя работа подождет в «лес не убежит».
-Вы когда ни будь, слышали, как появляется первая листва? - спросил я однажды своего давнего друга.
- Что, значит, слышал!? - удивился он. - Видеть, видел. А слышать? - призадумался он, внимательно посматривая на меня, по всей видимости, абсолютно недоумевая над моим «странным» вопросом.
- Да, да именно слышали - вновь подтвердил я свой вопрос и в ответ от собеседника … немая тишина.
Нежно зеленую с изумрудцем, с легким глянцевым отливом первую листву берез мы наблюдаем в самых первых числах мая, когда вдруг ни с того ни с сего, вместо «изящной» фиолетовой дымки, что окружала опушку в предмайские дни, появилась легкая едва уловимая глазу зеленоватая пелена - словно матовое с зеленцой стекло заслонило собой березовую опушку. Это молодая почка набухла - едва лист сдерживает, вот - вот на волю его выпустит. А как только дождь пройдет, так вся эта березовая опушка превращается в сплошную зеленую стену - лист напитавшись дождевой водицы «выскользнул» из плена, разодев опушку. Первая листва «осторожная», словно еще «боится» яркого дневного света: не окрепшая, еще не легла на нее пыль и не прижарил тонкий лист солнечный луч, от чего листва погрубеет, или как говорят в народе «забуреет», не прошлись, не обметали ее ливневые дожди, и не ни пытался сдернуть с ветвей лихой ветер. Ну, это все потом - после рождения. А вот услышать это самое рождение первой листвы особое счастье!
Хорошо помниться, как однажды, еще, будучи мальчишкой, погожим вечерком выскочил с крыльца под раскидистую черемуху, что склонила свои ветви до самой земли. Черемуха самая первая листву дает, еще в конце апреля, а то и раньше - как весна «позволит». А иногда лист на ней едва лишь цветочные кисти обгоняет - знать весна запоздала. Вот остановился я тогда под «нахлобученными» до земли черемуховыми ветвями - и понять толком ничего не могу - вроде бы тихо, «спокойный» вечер, лишь жуки майские уже басовитым гулом надрываются, жужжат над черемухой, натыкаясь на голые ветви, - а все одно какой-то не понятный шорох стоит. Тихий такой, - словно кто-то таинственный, не видимый, книжку листает - осторожно так страницы переворачивает. Стал я прислушиваться-осматриваться, будто бы и впрямь хотел обнаружить кого-то. А шелест не унимается. Постоял я так, постоял, да так и ушел, не догадавшись о том, чему свидетелем стал. Да и на следующий день внимания не обратил, что первая листва уже пробилась. И только спустя годы, я догадался о том, кто шуршал так таинственно - это молодой лист, пробиваясь сквозь плотное «зерно» почки, заявлял о себе тихим шорохом, на волю спешил. А лист то на дереве не один! Вот и хорошо слышатся тихими вечерами легкие шорохи - сотни, тысячи листочков о своем рождении миру сообщают. Развернется лист, и стихнут шорохи. Пропустишь день - другой и не узнаешь тайны рождения листа.
Уже потом, спустя время, отстояв на вальдшнепиной тяге вечернюю зорьку, и припозднившись где ни будь в березовом мелколесье, не единожды замечал в лесной тишине тихий «говорок» нарождающейся листвы, при этом, всегда вспоминая тот первый вечер под раскидистой черемухой, когда впервые «услышал» лист.
Вроде бы обычное явление, не заметное на неискушенный слух, а знаковое - с первого листа новая жизнь у деревьев начинается - год открывает. Скоротечно это явление в природе, как и сами времена года, неудержимо. Вот глядишь, уже и птичья суета в кронах не заметна - все скрывает листовой наряд. А в скорости, листву и … к земле потянет.
Послушал мой приятель, и подивился: - Надо же! И лист говорить умет! Живой! И обязательно обещал проверить, как только весна наступит.
Лес интересен, и каждое его местечко примечательно: где-то земляника с черникой побогаче укрылась, а где-то беленькие грибки с подосиновиками хорошенько из года в год растут. Да и сам по себе лес необычен - то березняком угрюмый ельняк сменится, то орешник в глубине соснового бора «примостится». Одним словом лес - загадка. А разгадать - задача не из легких - походишь, потопчешь лесных тропок. А уж ко ли разгадаешь, так « на коне» будешь.
Есть не далече от нашего дома уж, очень потаенное местечко - низина в глубине соснового бора. Вокруг нее огромные сосны великаны выстроились - в один обхват ни почем не взять, - друзей созывай. Коренастые, могучие, обступили они эту самую низину плотным кольцом - словно в зеркало, смотрятся в нее круглый год, да все ни как наглядеться не могут. А низина та не простая - с годами плотно заросла она лесным сорняком - корьяжником, приютила к себе и вербу - красавицу, что по весне покрывается в ярко-желтые барашки-соцветия, и сосенки приземистые пораскинула - тесновато им среди кустарников, вот и стараются в стороны лесной сор «разогнать» - все попросторней будет. Весной и летом это потаенное местечко живое, - «кипит» на нем лесная жизнь, а вот с приходом холодов безмолствует, - лишь какой ни будь зайчишка темной ноченькой заскочит сюда отведать молодых побегов, лисица, да ласка с горностаем, в поисках добычи, цепочку следов протянут. И все. Постукивает день - деньской большой пестрый дятел на огромной еловой сушине, что стоит на береговом валу, словно не дает окружающему лесу вовсе заснуть в зимнем сне. Постучит, постучит, выбьет из шишки смолянистые семена и за другой отлетит. Так и весь зимний день скоротает за работой. Посмотрит на лесную низинку и вновь примется за дело. А низинка дремлет в снежных покоях, весны дожидается.
Заглядывать на эту самую низинку люд уже давненько не пытается - знает, что взять с нее нечего - летом вся она в зелени болотной скрыта, - плотная трава-сырец, по земле припустила - ходу не дает; ни грибов там тебе, ни ягодок. А зимой одни лишь снежные сугробы - низкое местечко, быстрее всего снежок к себе притягивает. Заметет как следует - пригнет до самой земли кустарничьи головы - попробуй пройди сквозь такую «снежную» стену. Не каждый решиться! Даже крупный зверь низину ту стороной обходит, наверное боится в лесной омут забрести.
А когда-то давным-давно был на месте сегодняшней болотистой низинки лесной пруд. Глубокий. Ключевой. И когда появился он тут, уж никто не помнит. Застали я его еще полноводным, но уже тогда приступал с его берегов осотник-душегуб, скрывая от года к году водную гладь, придавливая «зеркало» к центру. Тогда в весенне-осеннюю пору к вечеру глядя, бегали мы мальчишками на его отлогий берег посмотреть, не присели ли на его воды пролетные утки. И бывало, наблюдали таковых.
Но вот пруд стал умирать - зарастать не по дням, а по часам болотиной, привечать к себе всяк лесной самосад, от которого и деваться то в лесу некуда. Не устоял пруд перед лесным наседанием. Затянуло время его многочисленные ключи, что питали его воды, оставив лишь один одинехонек, что прибывает ручеек-канавку. Летом отыскать этот ручеек трудно, а вот зимой он более приметен - не дает ключевая водица льду заняться, попридерживает удалой морозец. Ручеек-то так себе - в пол шага перемахнешь, а для лесных обитателей живая водица в любое время года.
Высох пруд прямо на глазах, превратившись в лесную болотистую низину. И если кто и попадает сюда, да только лишь пройтись узкой лесной тропинкой, протянувшейся прямо по береговому отвалу - угол срезать. Пройдут такие путники мимо, окинут пустым взглядом лесной омуток и дело с концом. И не у кого из них и на ум не приходит, что низина-то эта не простая. И вот почему.
Однажды летом, прогуливаясь, приметил я на этой лесной низинке снегириную парочку. Снегирь - птица северная, - так всегда мы считали и ждали прилета этой нарядной красногрудой птахи с первыми зимними холодами. А тут лето! Снегири на фоне изумрудной зелени смотрелись как-то весьма забавно. Словно лето с зимой сошлось - снегирей к себе в гости пригласило. Кругом лес наполнен певучими голосами птиц, а тут вдруг снегириные «колокольчики» позванивают, те, что слышишь от снегириной стайки рассевшейся где ни будь в кроне раскидистой калины или рябины, срывающей рубиновые ягодки припасенные осенью.
Вот тогда-то я и уяснил для себя, что не видим мы снегирей только лишь потому, что они в лесу живут, а вот с наступлением холодов к жилью ближе подбираются. Даже народ приметил, что новый год со снегирем приходит.
А зимой, на снежном фоне, снегиря ни за что взглядом не пропустишь - уж больно наряден. Ни с какой другой птицей не спутаешь.
А тогда на дворе стояло лето, и до нового года было порядком.
Так, однажды, заметив в лесной низинке снегириную парочку, стал я туда почаще наведываться. Пропущу денек другой после последнего визита, а на следующий вновь туда, - уж больно хотелось все по подробней разузнать - «коренные» это снегири или нет. И так с каждым своим приходом в это укромное местечко вновь обнаруживал снегириную парочку, а порой лишь по одной песенке определял, что снегири где-то тут по близости.
Тянулось время. Летели годы. Низинка еще больше зарастала. Уже почти не осталось на ней свободного лоскутка земли, где бы не рос корьяжник. Еще труднее стало пробираться сквозь кустарниковые кущи-дебри. И я, честно скажу, давненько сюда не заглядывал - все было как-то не досуг. И вот раз, возвращаясь с охоты, направил свою лыжню в это местечко. Тяжело шли лыжи лесным неудобьем, но я все таки добрался до той заветной низинки. Еще с утра непогодилось, «ленивый» снежок перешел в дружную метель разыгравшуюся к середине дня в самую настоящую снежную кутерьму. Снеговая метель в лесу слепит, сбивает с правильно выбранного пути, пытается запутать.
Еще только стал подходить к низинке, из далека, через пургу, услышал знакомые перезвоны - неужели снегири. А вот когда вступил на заветное место, так сразу и ахнул - по поникшим от обильного снега кустам утопающим в белоснежной кухте, расселась снегириная стайка в десятка четыре птиц. Словно краснобровые спелые яблоки в августовскую пору на ветвях развешаны - если не зима, спутал бы. Звенят своими мелодичными голосками, порхают по снежной колыбели.
Увидел я все это и встал как вкопанный. А вокруг метель не унимается. Рукой слегка нахлобучил взор, чтобы получше снегирей рассмотреть. А они и не бояться вовсе. Прямо таки самая настоящая снегириная метель, над этой самой низиной разыгралась. Увидеть снегирей зимой уже радостно на душе становиться, а тут можно сказать целый снегириный хоровод высыпал. Как не подивиться такому чуду! На перед замечу, что эту самую снегириную стайку, я потом не единожды видел в этом месте.
Снегириная песня под снежную пургу! Она казалась еще более таинственной. Словно звенят, переливаются в хрустальном звоне сами снежинки, осыпающиеся белоснежными хлопьями с бескрайней высоты хмурого зимнего неба. Будто бы зима заговорила.
Стоял я, и смотрел на всю эту снежно-снегириную метель и уходить не хотелось. Самого уж занесло с ног до головы, а все стоял и любовался снегириной стаей. Но метель стоять не велит - отправила меня восвояси, ближе к дому. А за своей спиной, я все еще долго слышал снегириные перезвоны, которые и метель не смогла заглушить.
И подумалось мне тогда, что наверняка вся эта снегириная стайка родом вот с этой лесной низинки. Родились, выросли тут, и вот теперь в зимнюю стужу наведываются сюда, навестить отчий дом. И метель, и мороз им не почем. И наверное частенько тут бывают - ведь домой прилетают. Не верите. Приходите. Вместе проверим.
Давненько, закрыла свою последнюю страницу в природе весна, да и лето казалось бы совсем недавно наступившее, в эту пору далеко не в начале своего пути, а скорее наоборот. Жарит нещадно солнце - оно в эту пору в самом зените, выдают ночи к туманному рассвету плотные росы. Травы в лугах поднялись в самую пору, налились соком и звенит - надрывается в этой травяной не коси от самого заката до рассвета коростелиная перекличка. Едва смолкнув, вновь раздается на весь окрест дергачиный скрип. Крэк, крэк, крэк - словно старое колесо не смазанной телеги, несется над погрузившемся в сон лугом, коростелиная песня. Стелется по лугу холодный, «тоскливый» туман оседая в росы, а с придорожного липняка доносятся бурлящие звуки загулявшего козодоя. В небольшом прудце, что за липовой аллеей, не умолкает говорливый хор озерных лягушек. Ишь, как разгулялись после жаркого дня, да на ночной прохладе. Не слышно перепелов, и лишь один коростель продолжает свою крикливую песню. А там, где успела пройтись коса, потягивает подвядшей травой. В темнозорье нет - нет да и протянет над луговой закрайкой поздний вальдшнеп, напомнив о таинственной поре апрельского темнозорья и пробьет тишину уходящего дня не ушедшая ко сну кукушка, отсчитав кому-то «по заказу» долгий век. Потянул из садов тонким ароматом жасмин и нежно пахнет липовая аллея распустившимся цветом. Макушка лета в разгаре.
« С коростелем травное лето наступает» - гласит народная примета. Заиграл коростель, значит и травы «в силу» пошли, есть где коростелю спрятаться. Пора подумывать люду и о сенокосной поре. А покуда в лугах стоят травы не кошены - самая коростелиная пора, раздолье коростелю - дергачу. Прокричит где - нибудь на закате перепел, и затихнет, а вот уж коростелю всю ночь подавай «в песню». Не угомонная птица. Особенно хороши для коростелей лунные ночи, когда луна зори «сводит». Как это так?! - спросите вы. А так! В эту пору и без того одна зорька другую «подпирает» - словно друг за дружкой гонятся - не успела отыграть вечерняя заря, а тут на подходе уже и утренняя, а тут еще и луна ночную темень разгоняет, зори «сватает». « Коростелиные» ночи - короткие, скоротечные.
Увидеть коростеля в природе не просто - чуткая, скрытная птица, не любит на глаза попадаться. Услышать - пожалуйста, а вот посмотреть …Не одну дорожку в лугах протопчешь, что бы с коростелем повидаться. Вот он вроде бы в считанных метрах от тебя «лыко пени дерет», вот вот на глаза покажется, да не тут то было - уже за полсотни шагов слышна его песня. И когда только успел отбежать - не одна травинка не шевельнулась, ни одна былинка не качнулась, а коростель - дергач уж давно был таков. Ох и проворен этот бегун наших полей и лугов. На крыло подняться и пролететь - в редких случаях. Лучше пешком!
Коростелиная пора - особое время в природе. Примолкли певчие птицы - не слышно уж того многоголосого хора, что в мае - июне. Да уж какие тут песни - одолевают заботы о потомстве. Поспевает в лесу первая ягода земляника - самое время отправится за ней на обогреваемые солнцепеком полянки. Совсем скоро и черника с голубикой порадуют лесных обитателей. Выводки боровой дичи уже «подтягиваются» к черничным зарослям. Набирает мощь и малина, спеет на ней ягода не по дням а по часам Совсем скоро поманит лес и настоящим летнее - осенним грибом, пора «колосовиков» уже прошла. «Загуляют» в светлых борах и березняках «хороводами» лисички с рыжиками, да «закраснятся» в осинниках «румяные» подосиновики. Горделиво заявят о себе боровики, заманивая за собой суетливых грибников. Коростелиная пора - время многих ожиданий. Но самое главное действо в эту пору происходит у рыболовов, а все вот почему! Караси в самой поре! Лязгают губами поднявшиеся к поверхности воды караси, разгоняют волны крутыми спинами - заманивают рыболовов на воду. Не только на зорях, но днями и лунными ночами пропадают настоящие рыбаки у воды в надежде выудить хороший улов. Одна беда в эту пору - назойливое комарье, да мошкара. Уж и богата им наша Мещерская сторонка. Просто так у воды не высидишь - одолеют. Нужна хорошая защита.
А в лугах, прохладными ночами все «дерут» свои задорные чудо - песни коростели - дергачи и бушует зеленью макушка лета…
Не знаю, отчего так повелось - тянутся летучие мыши к белому. Помнится, мальчишками, умыкнув в доме чистую простыню мчались куда ни будь на ночную лужайку, или поближе к пруду, там мельчашащих в темном небе летучих мышей было намного больше - видимо притягивала их обилие комарья над водой, и расположившись поудобнее старались подкинуть белое непременно так, что бы летучая мышь наскочила на нее в своем полете. Бывало что и удавалось. Вот только чтоб поймать этих ночных странников, да рассмотреть поближе все как - то не удавалось. Может быть не так процедуру «ловли» осуществляли!?
Летучие мыши. Их темные силуэты в сумеречно - ночном небе мы начинаем наблюдать как только установится стабильно теплая погода, когда отойдут крепкие ночные заморозки. Бывает это во второй половине апреля. Начнешь весенний охотничий сезон без мышиной суетни в небе, а закончишь уж с ней. И не поймешь порой откуда они так быстро взялись. Не сведущим в жизни летучих мышей кажется, что появляются они с … перелетными птицами, - так однажды пытался убедить меня один мой знакомый и был очень разочарован узнав обратное. Заберитесь поздней осенью на чердак своего деревенского дома, осмотрите как следует все его укромные местечки и вы обязательно отыщите летучую мышь. А куда же ей еще деется - ведь ваш дом это и ее дом!
Саму летучую мышь едва примечаешь в воздухе, старательно высматриваешь - уж больно она проворна в полете, а вот тонкий, режущий слух пронзительный писк, что издают эти ночные летуны примечателен сразу. Ультрозвуковые волны и помогают ориентироваться летучим мышам в пространстве.
Летучие мыши - сумеречно - ночные существа. Днем их не увидишь - висят себе где ни будь на чердаке или дупле вниз головами не живы ни мертвы, дожидаясь прихода сумерек. Приходилось не единожды находить вот такие мышиные колонии на старых чердаках. Цепко держатся летучие мыши за свой присест, не оторвешь. Но лучше и не пытаться это и делать! Вдруг перепутают свою древесную присяду с вышей рукой, тогда и беды не оберешься - на долго останутся на руке ссадины от мышиного «рукопожатия». Так, однажды по неосторожности, подобрав с земли каким - то образом упавшую летучую мышь, подставил ей рукав своей телогрейки. И что вы думаете - так и пришлось повесить эту самую одежку на заборный штакетник до темноты, дожидаясь пока ночь сгонит летучую мышь. Снять руками ночного летуна у меня не получилось.
Да и с виду летучие мыши красотой «не блещут», а с «лица» и вовсе страшноваты: слегка приплюснутая мордочка, глаза бусины «в раскос», не в меру «приличные» уши. Приснится, ей богу в ночи, «хлопот не оберешься». И все равно без летучих мышей летняя ночь была бы пустой. Приятно выйти поздним вечерком во двор и полюбоваться за полетом ночных странников - летучих мышей. Как виртуозно справляются они с воздухом, проносясь молнией на погрузившейся в ночь землей, как не натыкаются на препятствия проскакивая между растущими деревьями, между крышами домов и сараев, как пикируют к земле и выправляя свой полет вновь устремляются в высь… И замете, кругом ночь, темнота. Не увернутся от них ночной бабочке - обязательно поймает. Кстати! Ночные насекомые и есть основная пища летучих мышей. Этим то они и полезны для нас с вами.
Чем пахнет летняя ночь?! В чем изюминка ночных летних запахов? Вот так вопрос! - удивитесь вы. Сразу и не сообразишь с ответом. Задумаешься. В каждом летнем месяце ночь свои запахи имеет: в июне - сиреневым терпко - сладковатым настоем потягивает, а вот в июле - липово - жасминовым цветом благоухает, а вот в августе - георгины, с золотыми шарами тон ночному воздуху задают. Правильно. Правильно то правильно - ответим мы. Но есть в природе цветы без которых ночь не ночь, и которые словно созданы для нее, потому, что цветут они круглые сутки, а вот сильно давать аромат запаха начинают исключительно ночью. Название этим цветам известно всем с раннего детства, вот только видеть их, может быть не всем доводилось, Это ночные фиалки - так в народе называют Любку двулистную.
Прижилось название фиалка в народе, а ведь это название совсем не верное. Любка двулистная - северная орхидея, и ее «собратья» растут далеко от нас в странах с жарким климатом. А нашей Любке по душе северная сторонка.
Прозвали это растение наших лугав потому так, что будто бы настой из него обладает привораживающей любовной силой. Может кто и решится попробовать силу Любки, если отыщет ее в лугах.
Соберемся мы бывало, деревенская ребятня, да ай да на какой ни будь лесной луг за фиалками. Снеговой любкин цвет издалека виден - не какая его трава - мурава не скроет. Свечками - соцветиями разбросана по лугу - стебель плотный толстый, а верхушка вся в цвету. Присмотришься к цветкам повнимательнее - не чуть не хуже заморской архидеи, только маленькие. Но в маленькой красоте порой и силы больше!
Случилась эта занимательная история одним июньским полднем. Жарко палило полуденное солнце, и я, заметно подустав от жары, отбиваясь от досаждавшего меня назойливого комарья и мошкары, шел неспешным шагом в поисках новых земляничных полянок.
Земляники в тот год уродилось на Подмосковной Мещере с лихвой: сочная, крупная, душистая ягода так и просилась в лукошко - только не ленись да не спеши. Так я в тот день уж не один час пропадал в лесу, подолгу задерживаясь на найденных земляничниках, покуда не насобирал все «смотрящие» на меня ягодки. Постепенно шаг за шагом я очутился возле той самой полянки, раскинувшейся в глубине березово-елового мелколесья. Полянка небольшая, всего-то в ширину шагов с десять будет - за минуту проскочишь. Но раз есть полянка - на ней, знать, и земляничка ждать может. И я, сподобившись поискам, уткнувшись взглядом в лесную подстилку, иду себе не спеша и внимательно посматриваю - не мелькнет ли где-нибудь спелым румянцем желанная ягодка - земляничка. Лукошко с уже собранной ягодкой старательно к себе прижал обеими руками - плотно держу, боюсь растрясти, смять сочную спелую ягоду.
На поляне растет елочка - я ее сразу заметил, как только стал подходить к лесной полянке. Метра два вышиной, пушистая на приволье растет, света ей хватает, вот и красуется на зависть другим. Густые еловые лапы плотно припали к земле. Не елка, а прямо-таки шатер какой-то лесной получился. Уже почти подошел я к этой самой елочке - еще два шага - и миную ее. А сам все под ноги смотрю - землянику ищу. И вдруг случается то, о чем я даже и предположить себе не мог. Елка словно ожила: вся заколыхалась, нижние ветви разом к верху поднялись - словно невидимая пружина сработала, словно какой - то внезапный вихрь прошелся под ними. И вдруг … предо мной, на расстоянии меньше метра, «лицом к лицу» возникает фигура средних размеров кабана. Поджарый, высокий на ногах, темно-бурого окраса, он оказался на моем пути так внезапно, что я даже и не успел подумать о том, что, в сущности, произошло. Острый пресновато - кислый запах кабанятины резко ударил мне в нос.
О том, что кабаны очень осторожные животные, я. конечно же, знал давно. Увидеть вепря в дикой природе - очень большая удача. Эти лесные звери, обладающие исключительно хорошим слухом и обонянием, чувствуют опасность на очень большом расстоянии и, заподозрив что - либо неладное, всегда стараются бесшумно скрыться с опасного места. А тут такое?!
Я еще плотнее прижал к своей груди кошелочку с собранной земляникой, словно боясь, что этот самый кабан желает ни много - ни мало, а отнять у меня мое лесное сокровище. В какое - то мгновение у меня мелькнула мысль: окажись я на четвереньках возле этой самой елочки, то стоять бы мне сейчас с этим самым кабаном, как говорится, «нос в нос», на расстоянии одного моего полушага. Сколько длилась по времени эта нежданно-негаданная встреча, сказать не берусь - у страха глаза велики. Мне показалось, что очень долго. Я даже успел пристально взглянуть моему кабану в глаза. Узкие кабаньи глазки глядели на меня в упор, излучая дикость и жгучий холод дикого зверя. Мысли о том, что кабан может напасть, сбить меня с ног, почему-то не было. Осмысление случившегося произошло уже несколько позже, а пока я стоял, как вкопанный, перед лесным зверем, не желая делать никаких «сомнительных» для кабана движений. Какие мысли роились в голове у вепря в тот момент, я конечно же не знаю, только он решил первым нарушить это «противостояние на лесной поляне» и, развернувшись резко одним движением на 180 градусов, зверь молниеносно скрылся в еловом подросте березняка, и лишь покачивающиеся с минуту - другую упругие еловые ветви напоминали о том, что кто - то нарушил их покой. Кабан скрылся. Я даже не услышал шума убегающего зверя - словно он не убежал, а улетел на невидимых крыльях. Еще с минуту - другую я по-прежнему продолжал оставаться неподвижным: а вдруг этот кабан здесь не один. И только спустя некоторое время я «оттаял» и ради любопытства заглянул под елку, из-под которой и предстал предо мной вепрь. А под елкой было самое настоящее кабанье логово. Выстеленное сухим папоротником, какой - то травой, оно представляло собой цельную камеру, которую встревоженный кабан разломил надвое. Видимо, логово служило кабану продолжительное время - пол логова был плотным, умятым.
Так что же в сущности произошло? Как случилась эта невероятная встреча с осторожным лесным обитателем? А ответ здесь один - кабан заспал, и потерял бдительность, а я его просто-напросто разбудил. Застал кабана прямо в его ложе, где он спасался от изматывающего лесного гнуса и жары. Кабаны сумеречно-ночные животные, днем они, как правило, предпочитают отлеживаться где-нибудь в крепях, в тиши лесных дебрей. А вот этот кабанчик преспокойненько отдыхал в своем «доме», расположившись под елочкой, словно под шатром. Отдыхал - почивал да заснул, пока я, увлеченный сбором земляники, едва было не наступил на задремавшего кабана - а ведь до этого оставался всего лишь один шаг. Кто из нас двоих больше удивился этой встрече? Я думаю, что мы были на равных.
А вот если бы я действительно пнул кабана ногой, то уж за это он бы мне точно спасибо не сказал.
И теперь, как только бываю на этой лесной полянке, обхожу ту елочку стороной - кто знает, а вдруг вновь кабану сон испорчу. Всякое может быть - лес полон загадок…
У всех на слуху известная русская сказка в которой хитрая лисица старика перехитрила - рыбку у него с воза умыкнула, да еще потом «посодействовала» волчий хвост к проруби приморозить, сославшись на то мол сама морозными лунными ночами хвостом рыбку подлавливаю.
Ох, да и лисица! Одна хитрость в ней таится! Только вот сказочка-то сказочкой, но рыжая плутовка действительно, ой как, охоча до свежей рыбки и вообще-то и сама не грех порыбачить у проруби в надежде на богатый улов. И иногда ей такая возможность вполне удается.
Слышал я от старых рыболовов истории о том, что любят лисы посещать ночами свежие рыбацкие лунки, проделанные рыбаками на кануне. Если мороз не сильный, то вода в лунке долго не замерзает. А как известно, зимой рыба подо льдом без кислорода сильно бедствует, вот и тянет ее на свежий воздух кислородом подышать. А тут как тут лисица у проруби. Рассказывали любители ночных рыбалок, что наблюдали как лисы всю ночь у лунки «дежурили», пытаясь зазевавшуюся рыбешку подцепить. А иногда рыбаки сами лисиц к своим лункам прикармливают - оставят возле нее мелкую рыбешку лисице на прикорм, вот и ходит каждую ночь лиса к лунке за припасенной для нее рыбкой, словно сторожит рыбацкую лунку.
Хорошо других послушать, а лучше конечно самому, своими глазами увидеть. И вот однажды мне такая возможность подвернулась.
Дело было зимой. Решил я в один погожий денек сходить на лесную речку. День был солнечный, с легким морозцем. Минувшая оттепель уплотнила снег присыпав его небольшой порошицей, и теперь идти по нему на лыжах было одно удовольствие. Так после недолгого пути, я вышел на небольшую безымянную речушку и отправился по ее крутому заснеженному берегу в сторону известных мне бобровых плотин. После того как обустроилось на ней бобровое семейство, речушка стала полноводней - вода подступила под самые кромки берегов, шумит по до льдом, - перебирает потоком над собой ледяные уступы. Снег по берегам речки истоптан многочисленными заячьими маликами - хорошо жировать в прибрежных березняках-осинниках - много сочных побегов. Заходят на речку и куницы - вон парные крупные следочки в куньем нарыске вдоль берега тянутся. А это едва приметная горностаева стёжка - вынырнул зверек из под снега пробежал с метр - другой и вновь в снежную колыбель ушел - мышей на самом «полу» выслеживает, а за одно и от свои хищников - филина да лисицы прячется. А вон и ровненькая цепочка лисьих следов по самому центру речного русла тянется - сошла рыжая с заснеженного берега и пошла руслом. След раннего утра не успел еще загрубеть на морозце. Идет не спеша, - с толком русло обследует: сойдет с центра потопчется у береговой кромки, по тычется носом в снег и опять в дорогу. Думаю, нет не зря рыжая тут бродит - какое-то «дело делает» - на ледяном полу не рябчика зазевавшегося не словишь, ни мышонка не сцапаешь. Посмотрел я в перед по руслу - а лисий след все по речке тянется, не сворачивает. И задумал я подальше по лисьему следу пройти - может быть, что нибудь интересное увижу. И вообщем-то я не ошибся. Прикинул я, что лиса может еще с километра полтора по руслу пройтись, а уж потом хочешь - не хочешь, придется ей выбираться на берег - бобровая плотина дальше дороги не даст.
Иду я осторожно. Пороша легкий ход лыжам дает - лыжня не скрепит - не шуршит, дорогу «не беспокоит». Дошел до речного изгиба, впереди не чего не виду. Слышно уже как бобровая плотина шумит на перекатах. Впереди меня непролазная черемуховая поросль - ни за что лыжню не пробить по ней. Направляюсь с берега в низ к лесу, чтобы черемуховые заросли обогнуть, и тут натыкаюсь на лисицу. Увидела меня рыжая и опрометью в густой ельник - секунды и нет плутовки, даже елки «немые» стоят, не одна нижняя веточка у лисьего следа не шелохнулась. Ну, думаю подшумел лисицу, а как было бы хорошо подойти к ней поближе не замеченным. Ну что поделаешь - лисица очень чуткий и осторожный зверь. Все равно, дайка посмотрю, что она тут делала! Вновь взбираюсь на береговой отвал и вижу речную вымоину, что чернеет прямо у берега, снег у которого весь истоптан лисьими следами, и еще что-то не понятное чернеет на снегу. Подошел поближе. Гляжу, а это рыбьи останки - крупный окунь был больше половины съеден лисицей. Доела бы всего, если бы не моя настырность - помешал куме трапезничать. Надо же, сама рыбину изловила! Вот так лисица! Настоящий рыбак! И как же я сразу не догадался, ведь лисица обследовала речное русло в поисках проруби. Дальше от бобровой плотины лед крепче, а вот ближе к ней по слабее, - нет - нет и пробьет вода добрую вымоину. Рыба к проруби тянется. Вот и «рыбачат» лисицы в таких местах. Конечно, такая рыбалка не всегда приносит желанный успех, но охота есть охотой, - удачу нужно «высидеть».
Не не стал больше беспокоить лисицу своим присутствием и поспешил удалиться из «столовой», точно зная, что спустя некоторое время рыжая обязательно вернется к оставленному обеду. Перебросив лыжи, я поехал назад к дому.
После этого случая, на протяжении зимы, я еще несколько раз нет - нет да и заглядывал на речку приходил к обнаруженной мной речной промоине, - она оказалась почти не замерзающей, и и каждый раз обнаруживал около нее лисьи следы. Столовая «работала» в полном режиме.
О сомах в народе испокон веков складывались многочисленные рассказки-легенды, порой наводящие дикий ужас на слушателя. В них говорится о сомах-гигантах, достигших невероятных размеров в росте и весе, или о сомах-людоедах, охочих до женщин и детишек, и тому подобное. Правду скажу, наслушавшись таких повествований, можно и впрямь отказаться от походов на реку и уж ни в коем случае не купаться в жаркий летний день. Страшно! И все-таки, каков он, сом-сомович, удивительная рыба, легенда русских рек?
Известный русский писатель, публицист, знаток рыбной ловли Леонид Павлович Сабанеев в своем уникальном труде «Жизнь и ловля (ужение) наших пресноводных рыб» дает следующую характеристику внешнему виду сома: «Наружность … оригинальна и безобразна. По общей форме тела он имеет некоторое сходство с налимом, но голова у него гораздо шире и составляет 1/6 часть своего тела, покрытого густым слоем слизи. Пасть у него огромная и вооружена … довольно острыми зубами; на верхней челюсти находятся два уса, а на нижней ... четыре … усика. Хвост сильно сплющен с боков. Цвет сома изменяется, смотря по воде, … по возрасту и времени года, но чаще спина у него бывает черная, брюхо желтовато - белое …, бока туловища черновато - зеленые и покрытые оливково - зеленоватыми пятнами». Сома нельзя спутать ни с одной другой рыбой - настолько он своеобразен и индивидуален.
Сом - «домосед», отшельник и очень привязан к своему обжитому месту. Склонившиеся над берегом могучие ракиты, подпирающие своими размашистыми корнями берег, донные буреломы или речные затоны, где виден явный круговорот воды - и есть сомовые пристанища. Хитер и чуток сом. Мало передвигается, больше проводит времени на дне, затаившись в буреломе. Сом теплолюбивая рыба. В зимнюю пору он «спит» и начинает свою активность только, когда солнечные лучи хорошенько прогреют воду и насытят теплом прибрежные отмели. Ведь сомы - большие любители понежиться на береговых отвалах под лучами ласкового солнца.
Сом, как и многие донные рыбы, предпочитает чистую воду. Именно это и заставляет сомов во время паводков уходить вверх по течению, заходя в поймы и пережидая вешнюю воду. Загрязнения рек, а также их чрезмерное зарастание с берегов негативно влияют на популяцию сомов. И в то же время сомы любят захламленные участки дна, где можно хорошо укрыться среди донного лома.
Сомы достаточно прожорливы. В питании не брезгуют ничем. Основным кормом сома служит рыба, ведь сом - хищник. Ввиду особенностей своего телесного сложения сомы предпочитают больше охотиться из засады. Дает себя знать неповоротливость. Не откажется сом и от лягушачьего обеда, приберет к месту и червей, различных личинок водных насекомых. Может напасть и на зазевавшегося утенка, отбившегося от стайки. Не мало описано в литературе и случаев нападения сомов на домашних животных - телят, собак, которые каким - либо образом оказались в речке. Все тот же Л.П.Сабанеев в своем классическом труде об ужении рыбы упоминает о нескольких случаях, когда добычей сомов становились люди: «… сом стащил в воду взрослого человека …, который, однако, успел с большим трудом высвободить ноги из пасти сома, ободравшего с них всю кожу». Ну что же, не доверять известному писателю, у нас просто нет оснований, хотя и закрадывается сомнение, что такое и вправду возможно.
Охоч сом и до падали. Погибшие в реке животные непременно становятся объектом его пиршества. Один мой знакомый - рыболов в годах - рассказывал, как будучи мальчишкой, ловил на Дону сомов на павших кур. И рыбалка была отменная!
Помимо утренних и вечерних зорь, по «душе» сомам и лунные ночи, когда водная гладь рек озарена матово - желтым светом небесной странницы Луны, когда ее световые дорожки пробивают зеркало реки, активными становятся самые крупные представители сомовьего царства. Любят сомы и … грозу. Природная стихия поднимает речных великанов из донных ям, заставляя активно перемещаться по речному руслу. Но самая соминая пора - это время коротких ночей, когда закаты сходятся меж собой, и в самой силе травное лето. Это пора комариных стай и время первых птенцов. Когда стройные рябины, принарядившись в зеленое убранство, выбрасывают на свет божий белые с нежнейшим запахом кисти соцветий, и появляются первые грибы - колосники.
Вот таков он, сом-сомович, легенда-рыба наших рек.
Ох, и говорлива птица сорока. Недаром в народе сороку «болтушкой» кличут - все лесные дела наперечет знает. Ничто лесное от ее острого глаза не скроется: все заметит-заприметит и обо всем рассказать поспешит. Не терпится сорочьей душе тайну всем лесным жителям поведать. Усядется где-нибудь на самой маковке березовой кроны и стрекочет на всю округу - новости на своем птичьем языке рассказывает. А то и не одна она бывает, чаще ещё две - три сороки прилетают поговорить-обсудить дела лесные. Друг с дружкой разговор куда азартнее идет. Забавно смотреть на такие дружеские сорочьи посиделки. И если повнимательнее прислушаться да понаблюдать за непоседой-сорокой, то много новостей узнать можно.
Давненько я знаю сорочью натуру, и поэтому стараюсь не оставлять сорочьи посиделки без внимания - вдруг что-нибудь новенькое о жизни лесных обитателей узнаю. Таких историй, подсказанных сорокой, у меня накопилось великое множество - вот некоторые из них я и расскажу.
… Рано заросли в тот год маслята: обычная их пора - вторая половина лета, а тут в конце июня в рост пошли. Масленок - дружный грибок, «коллектив» любит, но к «домашним» условиям непривередлив - может по лесным дорогам расти, может и по опушкам полей примоститься. Но лучше всего растут маслята по мшистому сосновому бору, где земля долго влагу держит. И если знаешь, такое место, то обязательно вдоволь добудешь масляток. Вот и я, насобирав в таком «уловистом» месте доброе лукошко маслят, решил отдохнуть - присел на зеленый ковер мха. Хорошо отдохнуть после удачной грибной охоты!
Слышу, сорока стрекочет. Осмотрелся вокруг - вон она уселась на самом нижнем суку старой сосны, что растет поодаль. От меня до сороки недалеко - хорошо вижу суетную птицу. Стрекочет-надрывается, смоляным хвостом подергивает да все вниз посматривает: спустилась бы ниже, да сучков нет.
И что она там так «разговорилась»?! Не спроста, видимо! Решил я проверить свои догадки и отправился к указанному сорокой месту. И каково было мое удивление, когда у самого комля сосны я увидел слетка козодоя. Коричневое в черный крап оперение хорошо скрывало птицу от человеческих глаз, но вот только не от сорочьих. Надо же рассмотреть на таком почтенном расстоянии хорошо маскирующуюся птицу да еще и рассказать «всему миру» об этом! Отогнал я сороку и пошел к своему оставленному на привале лукошку с маслятами. А сорока, видимо, «обиженная» таким к себе отношением, улетела восвояси.
Другая история, говорящая о сорочьей зоркости, произошла поздней осенью - уже лежал первый снежок. Я отправился в ближайший от дома ельняк разведать, как у природы «дела» в пору глубокого предзимья, а заодно насобирать еловых шишек для клеста-еловика, что жил в то время у меня дома. Сбор шишек - дело весьма не простое: до елочной макушки с шишечными гирляндами не дотянешься, вот и приходится, пробираясь по лесным завалам, отыскивать свежий еловый лом - поваленные или сломанные ветром еловые деревья. Так забрался я в самую гущу елового вала. Ходьба по нему - дело трудное, выматывающее, того и гляди, всю одежду порвешь. Осторожно пробираюсь, перешагивая через стволы поваленных деревьев, выбираю, где чище. А глаза все одно ищут - лохматые еловые кряжи. Гляжу, на одном из таких кряжей сорока сидит. Не так, чтоб внимание привлекает к своей персоне, тихо сидит на суку и на меня посматривает. Оценила, что иду в ее сторону - отлетела немного и вновь за мной наблюдает. А я, продолжая поиск шишек, приблизился к тому самому завалу, на котором только что сидела сорока. И вдруг из-под той самой валежины ни с того ни с сего вымахнул заяц - беляк. Я едва не наступил на него в порыве своей беспечности. Глянул на сороку, а та, взгромоздившись на самую макушку елки, стрекочет во все горло: «Я же тебя предупреждала о зайце!»
До сих пор недоумеваю, и как могла та сорока рассмотреть зайца в таком густом ломе! Не даром говорят, что сорочий глаз «востр». А тут я и сам в этом убедился.
Был еще один интересный случай, который едва не закончился для меня плачевно. Но сороке тут надо отдать должное - предостерегла. Дело было на сборе брусники. Брусничник - не малинник и даже не земляничник, особый подход требует, чтобы не помять низкорослое вечнозеленое растение. Тут за каждой ягодкой не только поклониться нужно, но еще и умело без ущерба растению собрать её. Спелые ягоды словно «нанизаны» на кисточки, одно неосторожное движение, скатятся на землю. Аккуратно собираю ягоды сначала в пригоршню, а затем в лукошко - нашел хороший брусничный урожай на самой окрайке бора на крутом берегу лесной речки. Любит брусничка солнцепек - быстрее тут крепкие ягодки соком наливаются, румянятся. Грех обойти сентябрьской порой такой богатый урожай. Вот и я, напав на таковой, принялся с усердием его собирать. День солнечный. Жарковато.
Увлекся и совсем не обращаю внимания на двух сорок - сидят себе на низенькой осинке, переговариваясь на своем языке. А те всё пуще расходятся - такую суетню затеяли, словно меня от сбора ягод отвлечь хотят. Даже меня не боятся - всего-навсего в нескольких метрах расселись. Посмотрю-посмотрю на них и вновь за ягоды принимаюсь. Так и добрался до брусничной кочки, усыпанной ягодой, а сороки прямо над моей головой кружат. Что за чертовщина - того и гляди на меня усядутся! Привстал с колен, задрал голову вверх, смотрю на всполошившихся сорок. И вдруг слышу где-то совсем рядом шипение - тихое, едва уловимое. Глянул вниз, а возле меня менее, чем в полуметре - гадюка. Крутит кольцом свое черное тело - не спешит уползать. Увидел я и ахнул. Глянул на сорок, а те вновь уселись на осину. Вот те на! Так это они меня о змее предупреждали, настойчиво просили внимательно посмотреть на землю! Они-то ее уже давненько заприметили и мне сообщить хотели. Еще один шаг - я бы попросту наступил на гадюку. А ведь собирал-то я бруснику на коленях! Вот уж не сдобровать мне тогда…Как тут не похвалить сорок? Отвели беду от меня своей стрекотней - доброе дело сделали.
Отошел я от опасного для меня места. Отлетели прочь и сороки.
Долго я дивился случившемуся. И никак не мог найти тому объяснение. Только вот теперь, заприметив сорочьи посиделки, держу ухо «востро» - вдруг белобокая вновь какую-нибудь лесную тайну откроет…
Карта сайта
