РАЗБУДИЛИ  ВЕСНУ…

          С вечера всё вокруг замерло. Да же не было слышно лягушачьего хора в огромной снеговой луже, что образовалась на месте иссохшего со временем прудца. Молчали тяговые птицы - зарянки, черные и певчие дрозды. Молчали вальдшнепы. Луна явно показывала на мороз и растущий месяц стелил по лесной поляне тени ольх растущих по кромке лесного ручья. Тишина засыпающего вечера резала слух, а мы всё по прежнему продолжали стоять с  краю лесной поляны окруженной берёзово-ольховым лесом и настойчиво ожидали тяги, хотя уже можно было понять, что наше ожидание напрасно. Тяги не будет!
         А будет ли глухариный ток? Этот вопрос нас не отпускал весь путь к дому. Затишье перед бурей. Возможно. Но какой! Природа явно не была настроена на ненастье. Но погода вещь обманчивая. В особенности апрельская.
         Ночью должен был прихватить крепкий мороз, а холод впрочем, не помеха токующим глухарям. Бывали случаи и в двадцатиградусный мороз токовали! Мы попросту успокаивали себя, - ведь в нашем распоряжении было всего лишь на всего одно утро, когда мы могли попасть на ток.
         За полночь мы вышли из дому. Звездное небо. Луна. Лёгкий ветерок бороздит в кронах сосен, то, залегая, то, вновь припускаясь в порывы. Ветер при морозе дело не доброе. Явный признак того, что в погоде, что- то произойдёт.
         До тока было чуть более часа пути и время позволяло и мы не спеша побрели по ночному лесу, растворяясь в кромешной темноте апрельской ночи. Изредка вспугнутые нами птицы, спросонья шарахались в чащу и разом замирали, как только мы отходили дальше.
        К току подошли чуть раньше чем предполагали. Долго стояли, переминаясь с ноги на ногу от наседавшего мороза. Прислонившись к стволам огромных сосен, чутко слушали лес. По-прежнему было тихо. Но тишина была какая-то необычная. Гнетущая. Не тишина ночи, а тишина перед грядущим ненастьем. Даже не было слышно лесного конька, что первым будит утро. Усилившийся верховой ветер настораживал.        
        Наступала пора глухариной песни. С минуты на минуту должен был затоковать глухарь. Мы терпеливо ждали, вслушиваясь в каждый шорох ночи, в каждый не ведомый, посторонний для нас звук.
        Перед самым рассветом сильно потемнело. Казалось, что возвращается ночь. И  откуда ни возьмись налетел снегопад, превратившийся в самую настоящую пургу. Всё произошло мгновенно. Словно ураган снежной лавины пронёсся над лесом. Словно очутившиеся во вьюжном феврале, накрытые снеговой завесой, стояли мы на лесной дороге застигнутые врасплох ненастьем. В один миг всё стало вокруг белым-бело. За пургою скрылась даль. Было понятно, что происходящее не шутка и уж теперь токующего глухаря нам в это утро не услышать. Снег сыпал и сыпал и казалось уже, что не будет конца и края этому ненастью. Но уходить мы не хотели.
      Метель кончилась так же внезапно, как и началась. Одним махом снег прекратился. Прояснилось, и по заснеженному лесу потянулись первые солнечные лучи. Разом оживился лес, запел, заиграл сотнями птичьих голосов. Да так, что нельзя было разобрать певцов. Всё слилось в единый гул. Было похоже, что каждое дерево приютило на себе десятки пернатых певцов. Птичий хор нарастал с каждой минутой. Мы остолбенев от шума уже не слышали самих себя. Это был самый настоящий шквал, ураган птичьих песен пробуждающих утро. И была в этой песенной круговерти особая сила и мощь. «Один в поле не воин» - верная поговорка и к птичьему хору приемлема. Весну не разбудить одним птичьим голоском. Вот и тут, взялись разом пернатые певцы весну пробуждать, прогонять зиму. Словно заспала на самом апрельском темнозорье в это утро весна. Вот и взяла зима на какие-то мгновения силу. Запуржила. Завьюжила. Поднялся птичий хор во весь голос будить весну, что вновь снегопад не вернулся. И разбудил!
       Уходили мы с тока под дружную капель, что сыпалась с сосновых крон. Мы не сомневались в том, что в этом лесном концерте участвовали и наши глухари, которых конечно же в такой круговерти голосов мы попросту не слышали. Не как не могли наши глухари остаться безучастными к этому действу.
       Вот она разгадка молчаливой вечёрки. Предчувствие надвигающегося ненастья заставило на кануне замолчать птиц. А намолчавшись настудившись метелью, выдали они такой концерт от которого весна хочешь не хочешь, а проснёшься.
       Уже к полудню от выпавшего снега не осталось и следа. Ушла зима «не солоно хлебавши», до своей поры.