Часть первая
ПУТЕШЕСТВИЕ В КРЫМОВЫЕ ГОРЫ

Двойная радость чомжика

     По извилистой тропинке Маячкового леса вприпрыжку бежал чомжик Ал. Он был округл и пушист, поэтому издали могло показаться, что какая-то неизвестная бабушка уронила клубок пушистой шерсти, и он во всю прыть катится прочь от неё, пытаясь избежать превращения в пару прелестных варежек или носочков. На самом деле Ал был одним из многочисленных обитателей Маячкового леса, малышом из семейства чомжиков, который в данный момент мчался к своему другу Киру, мальчику из семейства рацеков, чтобы сообщить ему радостную новость.
     Чомжик Ал и рацек Кир дружили с тех пор, как себя помнили. У Кира имелась старшая сестра, уже барышня, а у Ала недавно появилась младшая. И хотя сестёр своих чомжик и рацек любили, для задушевной дружбы - согласитесь! - из-за разницы в возрасте они не очень-то подходили. В Маячковом лесу кроме чомжиков и рацеков водились ещё баршики, егоршики, суворики, лобаны и другие малыши, но их, скорее, можно было назвать «товарищами по играм», а Кир и Ал были друзьями. Настоящими. Неразлучными.
     Подбегая к теремку Кира, чомжик немного не рассчитал скорость и чуть было не сшиб с ног выбежавшего ему навстречу Кира.
     - Ой!
     - Ой!
     - Чего это ты так разогнался? - вместо приветствия удивился рацек.
     - Чтобы сообщить тебе потрясающую новость! - пояснил запыхавшийся чомжик.
     - Тогда пошли в беседку, - предложил рацек, заинтригованный взволнованным видом друга.
     Друзья, взявшись за руки, помчались в садовую беседку. Умостившись на сплетённой из ивовых прутиков лавочке и отдышавшись, чомжик с восторгом сообщил другу:
     - Представляешь, Академия лесных наук отправляет папу в командировку в Крымовые горы к Великому морю! Ему поручили сделать зарисовки всех растений и животных, обитающих там!
     Эта новость не оправдывала высокой скорости, на которой чомжик примчался к другу, так как отец Ала то и дело уезжал в командировки, и они были делом привычным, поэтому Рацек понял, что последует продолжение, и приготовился слушать дальше.
     - И в эту командировку папа решил взять с собой меня! - выпалил чомжик, не скрывая радости.
     Выслушав чомжика, рацек задумался. Следовало бы порадоваться за Ала, однако предстоящий отъезд лучшего друга на самом деле не сулил лично Киру ничего радостного: остаться одному да ещё, наверное, надолго - что в этом хорошего? И всё же Кир постарался взять себя в руки.
     - Что это за горы такие - Кремовые? Наверное, там полно сладостей? - поинтересовался он.
     - Не Кремовые, а Крымовые, - поправил Ал. - Нет там никаких сладостей, одни только камни.
     - Видишь, лежит валун? - продолжил Ал, указывая на большой, обросший мхом камень в глубине сада. - Папа говорит, что горы - такие же камни, только гигантские, и свалены они в одну огромную, до небес, кучу. На них растёт не только мох, но ещё и цветы, кусты, деревья, и разные живые существа водятся.
     Кир посмотрел на мирно лежащий под кустом орешника валун, представил, что он вдруг стал огромным-преогромным и оброс не безобидным бархатистым мхом, а кустами колючего терновника, в зарослях которого мерцают зелёные глаза хищников, и ему стало страшно. Ещё раз глянув на валун и убедившись в его безвредности, Рацек вздохнул с облегчением и произнёс:
     - С горами всё ясно. А море, оно какое?
     - Море? - задумался на секунду чомжик. - Папа говорит, что если Уклейкин дом растянуть до самого конца Маячкового леса, а потом ещё дальше до горизонта и за него, это и будет море.
     «Уклейкиным домом» назывался ручей, деливший Маячковый лес на две половины. Из названия видно, что в нём жили маленькие рыбки-уклейки. Кир, Ал и другие малыши иногда ловили их самодельными гибкими удочками, вырезанными из веток орешника. Мамы солили улов, вялили и готовили их него вкусные, хрустящие рибсы.
     Поначалу Кира грызли сомнения: вправе ли он таскать своей удочкой уклеек из их же собственного речного дома. И тогда папа разъяснил ему, что если рыбок не вылавливать время от времени, их разведётся великое множество, они заполнят собой всё водное пространство и погибнут от недостатка простора и еды. «Понемногу вылавливая уклеек, мы соблюдаем равновесие в природе», - заверил Кира папа.
     Теперь, выслушав объяснения друга относительно моря, рацек подумал, что если Уклейкин дом разольётся до края леса, рыбкам очень повезёт, но лесным малышам от этого никакой пользы не будет. Во-первых, отпадёт необходимость вылавливать уклеек, соблюдая равновесие в природе (а без рыбалки жизнь станет заметно скучнее). Во-вторых, исчезнут поляны земляники и, следовательно, варенье из неё. Не станет ореховых рощ (и вкусного маминого орехового торта!) и грибных тайничков. Да что там грибы и орехи - под водой исчезнут даже цветы и почти все деревья! Кир представил бескрайнее водное пространство с кое-где одиноко торчащими верхушками деревьев, себя, испуганно болтающегося на одной из их верхушек, и понял, что море ему определённо тоже не нравится.
     - А тебе обязательно нужно ехать? - спросил он чомжика.
     - Да, - смущённо ответил Ал, догадавшись по интонации друга, что тот расстроен предстоящей разлукой. - Сестрёнка Аллочка ещё очень мала, и маме без папы будет трудновато управляться с нами двумя одновременно.
     - А твой отец не может отказаться от поездки?
     - Нет, никак, - заверил Ал. - По атласу, для которого он будет делать рисунки, станут учить детей в школе.
     - Да, дело, которое поручили твоему папе, действительно, очень важное, - с уважением согласился Кир.
     Чомжик немного помолчал и поделился ещё одной новостью, которую приберёг напоследок:
     - А в Крымовые горы мы будем добираться на быстролёте!
     - Правда? Вот здорово! Никто из наших друзей ещё никогда не поднимался так высоко. А ты не боишься?
     Чомжик задумался.
     - Пока не знаю, боюсь или нет, - честно ответил он. - Я никогда ещё на нём не летал.
     - Тогда давай, пока ты не улетел, а Уклейкин дом не превратился в море, порыбачим, - предложил Кир.
     - Давай, - радуясь, что друг на него не обижается, согласился Ал.
     До начала путешествия оставалось всего два дня, поэтому весь следующий день с утра чомжик помогал папе собирать вещи. Если бы сестрёнка ехала с ними, пришлось бы брать кучу чемоданов, сумок и пакетов. Все чомжики рождаются без шерсти и до года нуждаются в одёжке, которую следует периодически стирать, сушить и гладить. Кожу Ала уже давно покрыл золотистый мягкий пушок, который с возрастом должен был стать жёстче и темнее, так что в большом количестве одежды он не нуждался. Тем более что хвостик его уже вырос настолько, что в распушённом состоянии мог заменять одеяло.
     Весь гардероб Ала составила непромокаемая курточка да тёплая шапочка. Папа сказал, что высоко в горах бывает очень холодно и сыро. «Вот странно, - подумал чомжик, - к солнцу ближе, а почему-то холоднее». Однако спорить не стал и уложил тёплые вещи на дно своего рюкзачка. Теперь осталось решить важную проблему: что ещё следует взять с собой в путешествие.
     На столе перед чомжиком лежало множество интересных и необходимых в поездке предметов. Из них следовало отобрать те, без которых просто невозможно обойтись. В конце концов, Ал решительно отобрал в качестве необходимых вещей блокнот, цветные карандаши, перочинный ножик, складную удочку (хотя он очень сомневался, что в огромном море можно выудить хотя бы одну крошечную рыбёшку), две новых, ещё не читанных книжки, красивую жестяную коробочку из-под печенья для всевозможных диковинок. Мяч со вздохом отложил в сторону - с кем играть? Яркий надувной круг тоже получил отставку: надо учиться плавать, не надеясь на круги и матрацы.
     Сложив рюкзачок и расположив его рядом со своей кроватью, Ал взобрался на кресло и загрустил. Возможно, его утомила непривычная работа по сбору вещей в дорогу, а, может, он заранее скучал по остававшемуся дома Киру.
     - Что не весел, мой друг? - заметив печаль сына, спросил Ал-папа.
     - Я улетаю, а Кир остаётся, - ответил Ал.
     Папа внимательно посмотрел на сына. Сел напротив. Поразмышлял. И совсем неожиданно предложил:
     - Если папа и мама рацека не возражают, мы можем взять Кира с собой.
     - Правда? - не веря своим ушам, переспросил чомжик очень тихо, чтоб не спугнуть возможную радость. - Кир может поехать с нами?
     - Конечно, - заверил Ал-папа. - Так будет даже лучше: тебе не придётся скучать одному, пока я буду работать.
     - А билет? - напомнил Ал.
     - Кресла в быстролёте большие, рассчитанные на самых крупных взрослых. Если вы вдвоём согласитесь разместиться на одном взрослом месте, то ещё один билет нам не понадобится, - решил и эту проблему Ал-папа. - Можешь сразу после обеда пойти к Киру и передать моё приглашение.
     - Папа! - завопил восторженно чомжик. - Можно я побегу прямо сейчас, обрадую Кира! Я не голоден!
     Он действительно больше не чувствовал ни усталости, ни голода, ни страха перед полётом - одну радость, двойную радость за себя и за друга.
     - Хорошо, - сдерживая улыбку, покладисто согласился папа. - Я думаю, если ты один раз пообедаешь на час позже, это не слишком повредит твоему здоровью.
     - К тому же, - добавил он тихо, чтоб не услышала мама, - тебе нужно начинать привыкать к свободному режиму питания: в путешествии это может пригодиться.

Рацек потрясён

     Посёлок, расположенный на берегу Великого моря у подножия Крымовых гор уже начинал засыпать, когда путешественники, наконец, добрались до дач Академии лесных наук.
     Быстро темнело. Небосвод открыл дверь ночи, и она вошла к нему в дом, с интересом осматривая безграничные палаты всеми своими многочисленными глазами-звёздочками. Ветер, закатив солнце за горизонт, отдыхал, и только едва различимый шелест листьев, дополняемый робким прерывистым пением цикады, нарушал тишину тёплого летнего вечера.
     Папа Ал шёл по дорожке, освещённой разноцветными фонариками, к дому, в котором им предстояло поселиться на время командировки. Кир и Ал-младший, волоча свои рюкзаки, плелись у него в хвосте (в буквальном смысле!), утомлённые долгой дорогой, сонные и потому безразличные и к по-летнему нарядному ночному небу, и к новым звукам и запахам, обступившим их со всех сторон. Спотыкаясь, они вскарабкались по ступеням деревянного крылечка, вслед за Ал-папой вошли в дом и, даже толком не осмотревшись, поднялись по лесенке на второй этаж, где им предстояло жить.
     Отказавшись от ужина, они попадали на кровати: чомжик, вытянувшись во весь рост и укрывшись с головой распушённым хвостом, рацек, свернувшись клубочком на своей постели и натянув до ушей одеяло. Через минуту только дружное сопенье указывало на то, что в комнате есть живые существа. Ал-папа на цыпочках спустился на первый этаж, разобрал вещи и разложил их по шкафам. Затем, выключив свет, вышел на крыльцо.
     После яркого света ночь показалась непроглядно чёрной. Отдохнувший ветер доносил свежий запах невидимого моря и приторно сладкий аромат южных цветов, ночные бабочки самозабвенно водили хороводы вокруг фонариков, звонко перекликались осмелевшие цикады.
     На следующий день Кир проснулся раньше Ала. Он открыл глаза, разбуженный лучом солнца, заглянувшего в окно и не задержанного широко раздвинутыми шторами. На соседней кровати сладко сопел чомжик. Рацек немного полежал, соображая, стоит ли ему тоже ещё немножко поспать или можно уже вставать.
     Любопытство, зовущее быстрее познакомиться с новым местом, перевесило и заставило покинуть мягкую постель. «Ал! - на всякий случай окликнул он чомжика, - ты спишь?» Ал сквозь сон хрюкнул что-то неразборчивое и засопел ещё сильнее. Кир вздохнул и спрыгнул с кровати. Тихонько, чтобы не разбудить друга, он направился к лесенке, ведущей вниз. Спустившись, рацек обнаружил, что он не единственный, кого позвало за собой раннее утро: дяди Ала в доме не оказалось.
     Рацек вышел на крыльцо и осмотрелся. Прямо перед ним сразу от крыльца начиналась широкая аллея, ведущая к воротам. По этой аллее они вчера шли к дому. Кир задумался. Все знают, что широкие аллеи, ведущие к воротам, никогда не бывают дорогами к таинственным приключениям. Чудеса могут скрываться только за неприметными заброшенными калитками, покосившимися и скрипучими, спрятанными в глубине зелёных зарослей тенистого сада. К таким калиткам ведут узкие незаметные дорожки.
     Кир поискал такую дорожку и вскоре обнаружил её за кустом шиповника. Тропинка уходила прочь от аллеи как раз в глубину сада. По обеим её сторонам росли огромные деревья, кроны которых сплетались в вышине, образуя зелёный свод. Рацек осторожно ступил на еле различимую, заросшую травой дорожку и зашагал по ней, вздрагивая от прикосновений покрытых росой стеблей.
     Как он и ожидал, дорожка привела к калитке, спрятавшейся в ограде за широко разросшимися кустами сирени. Откинув щеколду, Кир потянул на себя дверку. Скрипя и протестуя заржавевшими петлями, дверца поддалась. С замирающим от волнения сердцем Кир покинул пределы сада.
     Сразу за изгородью открылось широкое пустынное пространство, целиком покрытое почти белым, ещё влажным от росы, песком. Кир поднял голову и обомлел. За песчаным полем плескалась и блестела начищенным серебром под лучами восходящего солнца вода. Её было так много, что невозможно было охватить взором.
     Кир помчался к воде, вобрав голову в плечи и помогая себе руками, согнутыми в локтях. Остановившись у самой кромки, приложив ладонь козырьком к глазам, он попытался рассмотреть противоположный берег. Ему это не удалось. Вода уходила до самого горизонта, а, может, и дальше за него. «Это море?» - нерешительно спросил себя рацек. «Это море», - подтвердил он более уверенно. И вдруг закричал громко и радостно: «Это море!».
     Это действительно было море. Оно совершенно не напоминало разлившийся до горизонта Уклейкин дом. Его вообще нельзя было сравнить ни с чем, виденным рацеком до сих пор. Спокойное и величавое, оно не внушало страха, зато сразу покоряло своей жизненной силой, невозмутимостью и безграничной мощью.
     «Возможно, много тысяч лет тому назад, - подумал Кир, - на моём месте стоял какой-нибудь малыш и также пытался увидеть горизонт. Шли века, одни животные умерли, появились другие, наши дальние родичи, их сменили более близкие, и только море оставалось неизменным».
     Казалось, море обладает знанием, которое Кир никогда не сможет получить за свою короткую, с точки зрения бессмертного моря, жизнь. На какой-то миг Кира охватила печаль, но тут же сменилась радостью, оттого, что ему повезло познакомиться близко с этой величественной стихией. Он ни на минуту не сомневался, что море - живое существо, не такое, как лесной народец, но всё равно живое и разумное.
     Рацек присел, зачерпнул воды в пригоршню и плеснул себе в лицо. «Солёная», - ощутив вкус морской воды, подумал он. Набежавшая волна ласково обняла его за ступни ног и тут же откатилась. «Море со мной здоровается», - сообразил Кир и тут же, поднявшись во весь рост, сложив ладошки рупором, заорал громко и радостно: «Здравствуй, море!». Затем помчался по кромке берега, высоко поднимая ноги, шлёпая ими по тёплой воде, поднимая фонтаны брызг.
     «Ну и пусть, - думал он на бегу, - пусть когда-нибудь, очень-очень не скоро ещё, я уйду навсегда, а море останется и к нему придёт другой малыш. Зато сейчас я могу с ним дружить, и плескаться его водой, и дышать его влагой, и бежать по его берегу!»

К чему приводят любопытство и неосмотрительность

     Каждое утро Ал-папа просыпался довольно рано. Ему нужно было сделать как можно больше зарисовок, чтобы уже дома, в Маячковом, лесу создать свой учебный альбом с видами южных растений. Проснувшись, он первым делом трусцой бежал на рынок, совмещая полезное - бег трусцой - и необходимое - покупку продуктов. Затем он писал записку-наставление своим подопечным и отправлялся на этюды с чувством выполненного долга.
     Чомжик и рацек просыпались вскоре после его ухода, пили молоко со свежими булочками и ели оставленные бутерброды. Весь талант папы Ала уходил на рисование, поэтому на приготовление обедов и ужинов его совершенно не оставалось. Выручить папу с готовкой и уборкой согласилась приходящая кухарка. Таким образом, взрослые поделили между собой все домашние обязанности, а чомжику и рацеку оставалось только ежедневно застилать собственные кровати да мыть посуду после еды.
     Весь день до самого вечера Ал и Кир могли заниматься своими делами, прерываясь только на обед. Вечером возвращался папа Ал, и они втроём усаживались ужинать на террасе, выходящей в сад, обмениваясь впечатлениями за день.
     Иногда их посиделки длились допоздна, до наступления тёплой летней ночи, когда на террасе и деревьях зажигались фонарики. Тогда казалось, что в целом мире существует только вот эта уютная освещённая терраса, а за нею простирается неизвестный, тёмный, возможно, опасный мир, полный непонятных звуков и незнакомых запахов. Чомжик и рацек слушали рассказы о приключениях папы Ала, который немало поездил по свету. В постель они отправлялись только тогда, когда начинали клевать носами так, что чуть не топили их в чашках чая.
     День, о котором пойдёт речь, начался, как обычно. Папа Ал принёс молоко с рынка и свежие булочки из булочной. Рацек и чомжик позавтракали, после чего принялись думать, чем бы таким интересным им сегодня заняться.
     Погода выдалась пасмурная, не располагающая к водным процедурам. Небо насупилось серым цветом, море укрылось туманной дымкой, лёгкий, но довольно прохладный ветерок дразнил морскую гладь, отчего она покрылась мелкими сердитыми мурашками.
     Можно было построить замок из влажного от морской воды песка, только вряд ли друзьям удалось бы создать архитектурный шедевр, не извозившись в строительном материале с головы до ног. Окунаться в море, чтобы смыть песок, сегодня совершенно не хотелось. Следовало придумать что-нибудь одновременно интересное и не влекущее за собой нежелательных последствий.
     - А давай-ка сходим в горы! - предложил чомжик.
     - Но твой папа просил нас не уходить далеко от дома! - напомнил другу рацек.
     - По-моему, это не очень далеко: надо всего лишь пройти по аллее к воротам, перейти дорогу, миновать посёлок, а там уж до гор рукой подать. К обеду вернёмся, - заверил чомжик.
     - Ты думаешь? - всё ещё сомневался Кир.
     - А то! - решительно ответил Ал. - Если не будем долго собираться. А мы долго собираться не будем, потому что ничего с собой не возьмём - так будет легче идти.
     - А что хорошего в этих горах? - на всякий случай решил уточнить Кир.
     - Папа говорил, что только забравшись на вершину горы, можно увидеть Красоту с большой буквы, - пояснил Ал.
     - Надо же, я даже не знал, что там обитают буквы, забравшись на которые можно разглядеть красоту, - признался Кир. - Это должно быть очень интересно. Идём!
     Друзья быстро вымыли чашки и отправились в поход.
     Выйдя за ворота, они пересекли шоссе и оказались на дороге, выложенной белыми округлыми камнями-булыжниками. Дорога шла через весь посёлок и вела, по-видимому, прямо к конечной цели их путешествия.
     Кир и Ал незаметно миновали главную улицу посёлка. Им очень понравились разноцветные одноэтажные дома местных жителей и то, что цветы, растущие в палисадниках, были подобраны в тон жилищам. Может, это было сделано для того, чтобы почтальону было легче отыскивать тот или иной адрес, а может, просто для хорошего настроения.
     Сразу за посёлком дорога становилась грунтовой. По обе стороны от неё росли травы вперемешку с полевыми цветами. Над ними, не обращая внимания на двух странников, летали насекомые, занятые своими повседневными делами. Ал и Кир бодро зашагали по дороге в направлении гор, белевших вдали седыми макушками.
     Наконец, дорога привела друзей к подножию горы. Дальше, на пологий склон, нужно было подниматься по еле заметной узенькой тропинке, которая извивалась юркой ящерицей, огибая кустарники и густые заросли трав. Немного передохнув, Кир и Ал начали подъём.
     Движение ощутимо замедлилось. То и дело друзья натыкались на камни, коварно спрятавшиеся в траве, спотыкались и ушибали ноги. Споткнувшись в очередной раз, чомжик философски заметил:
     - Идти по дороге прямо и подниматься вверх по извилистой тропинке - это, оказывается, разные вещи.
     - Да, - согласился рацек, на ходу поглаживая ушибленное колено, - куда лучше идти по прямой ровной дороге.
     Через некоторое время Ал спросил:
     - Кир, тебе не кажется, что вершина почему-то не приближается?
     - Кажется, - ответил рацек, - наверное, она находится немного дальше, чем мы предполагали.
     Какое-то время они шли молча и вскоре, совершенно запыхавшись, остановились.
     - Что-то я слегка подустал, - признался Ал, - и пить захотел.
     - Давай посидим, отдохнём немножко, - предложил Кир.
     Друзья оглянулись по сторонам, выискивая, где бы присесть. Заметив плоский, отполированный ветрами камень, чомжик, пыхтя и отдуваясь, направился к нему. Рацек опустился прямо в траву, сначала внимательно изучив место отдыха: нет ли там затаившихся колючек и муравьиных норок.
     Примостившись на камне и вытянув натруженные ноги, чомжик осмотрелся.
     - Хорошо бы родничок отыскать, - вздохнул он, - или хотя бы ягоды какие-нибудь. Ты не знаешь, в горах ягоды растут?
     - Нет, не знаю, - с сожалением в голосе ответил рацек, раскинувшись в траве и с удовольствием вдыхая горьковато-медовый запах горных трав.
     Непоседливый чомжик вскарабкался на камень и, приставив руки козырьком к глазам, принялся осматривать окрестности. «А вот и ягоды!» - вдруг закричал он радостно. Спрыгнул со своего импровизированного сиденья и побежал по склону. Рацек за ним не последовал - ему не хотелось даже шевелиться. Какое-то время он продолжал лежать неподвижно, раскинув руки и наблюдая, как стадо белых барашков на небе щиплет голубую траву.
     Время шло - Чомжик не возвращался. Тогда Кир приподнял голову и посмотрел в том направлении, куда побежал Ал: там действительно стоял раскидистый куст, весь увешанный красными продолговатыми ягодами. Чомжика возле него не было. Кир удивился. Немного подождал. Ал не появился.
     Вокруг было очень тихо, только насекомые еле слышно пели каждый свою песню. Кир сначала робко и тихо, а потом громче позвал:
     - Чомжик, ты где?
     Ему никто не ответил. Кир испуганно вскочил на ноги и заорал во всё горло:
     - Ал, отзовись, ты где?
     - Я тут, - наконец услышал он растерянный голос чомжика. Голос звучал глухо, как будто из-под земли.
     - Тут - это где? - немного успокоившись, переспросил рацек.
     - В яме, - пояснил чомжик. - Иди к ягодному кусту, только не спеши и смотри под ноги.
     Кир осторожно пошёл в указанном направлении. Немного не дойдя до куста, возле которого предположительно исчез чомжик, он забрался на кочку и осмотрелся. На небольшом расстоянии от кочки, прямо в земле, рацек увидел сооружение, напоминающее жилище какого-то зверя или хитроумную охотничью ловушку.
     Это была большая яма, прикрытая сверху сплетённой из тонких веток крышей, присыпанной сверху листвой и пучками травы. Теперь в крыше зияла огромная прореха. Рацек лёг на живот, заглянул в пролом и тут же увидел чомжика, который, задрав голову и потирая ушибленное колено, растерянно топтался, прихрамывая, на дне ямы.
     - Ты жив? - на всякий случай уточнил рацек.
     - Ага, - подтвердил чомжик, - только мне тут не нравится.
     - Да уж, ничего хорошего, - согласился рацек, - сыро и тесно. Попробуй подпрыгнуть и ухватиться за край ямы.
     - Не могу, я больно ударился ногой, - сообщил чомжик, - а на одной не допрыгнуть.
     - Что же делать? - растерялся Кир. - Может, мне в посёлок сбегать?
     - Пока ты будешь бежать туда, да обратно, - вздохнул грустно Ал, - придёт тот, кому эта яму принадлежит по праву, и спасать станет некого.
     - А кому она принадлежит? - спросил рацек осторожно.
     - Не знаю, - всё также грустно ответил Ал, - только вряд ли миролюбивым чомжикам.
     - А может, там никто не живёт, - предположил рацек, - может, это просто охотники вырыли ловушку для неведомого зверя?
     - Для хороших зверей ловушки не роют, - вздохнул чомжик и ещё больше погрустнел. - В любом случае он свалится мне на голову и будет очень этим недоволен. А у меня вряд ли останется время объяснять, что я вовсе не собирался поселиться в его норе.
     Обеспокоенный незавидным положением друга, Кир подполз ещё ближе к краю ямы и свесил одну руку.
     - Попробуй всё-таки подпрыгнуть и ухватиться за мою руку, - предложил он.
     - Зачем? Чтоб и ты сюда свалился? - с горечью в голосе полюбопытствовал чомжик. - Думаешь, вдвоём будет веселее ожидать своей незавидной участи?
     Рацек встал и осмотрелся. Кругом одна трава, ни одной подходящей жерди или ветки. Те, которые составляли крышу, слишком тонкие, да и сломались под весом Ала. Один предательский куст рядом.
     Осторожно обойдя яму, подойдя поближе к кусту, Кир обнаружил, что кроме ярко-красных ягод, ветки куста усажены толстыми острыми колючками. Был бы топор или нож, можно было бы вырезать ветку покрепче и, очистив её от колючек, спустить Аллу. Руками колючки не ободрать.
     Эх, были бы у него руки такими же длинными, как хвост! Как раз бы хватило, чтоб вытащить Ала. Кир не обладал таким пушистым хвостом, как Ал, его пятая конечность была тонкой, замшево-бархатистой, как и вся шкурка, но зато в два раза длиннее, чем у друга. Перед подъёмом в гору он завязал хвост бантиком, чтоб тот не путался в траве и не собирал на себя колючки всей длиной. А если ухватиться руками за ветку куста, а хвост опустить в яму вместо верёвки?
     Кир наклонился над ямой и предложил чомжику:
     - Сейчас я спущу тебе свой хвост, ты покрепче хватайся за него руками, ногами упирайся в стену и попытайся выбраться на поверхность.
     - А если он оторвётся? - забеспокоился Ал.
     - Ну что ж, тогда придумаем что-то другое, - ответил Кир, стараясь не думать о том, как сам-то он станет обходиться без своей принадлежности.
     Вернувшись к кусту, Кир ещё раз обследовал ветки. Выбрал ту, что росла в сторону ловушки, и начал обдирать колючки, взвизгивая каждый раз, когда острый отросток злобно вонзался в руку. Обломав с трудом несколько штук, ухватился за ветку двумя руками, ногами упёрся в основание куста, к счастью лишённое колючек, и, свесив хвост в яму, скомандовал Алу: «Хватайся!» Не дожидаясь, чтоб его долго упрашивали, чомжик подпрыгнул на одной ноге и ухватился за бархатный кончик хвоста друга. Кир ойкнул и чуть не разжал руки. «Всё, пропал хвостик», - подумал он обречённо.
     Конечно, это не был самый прекрасный хвост в мире, но Кир привык к нему и до сегодняшнего дня не планировал с ним расставаться. Так как чомжик, упрямо карабкаясь вверх по отвесной стене ямы, сильно тянул вниз, рацек посильнее сжал руками ветку. При этом рука сдвинулась, и ближайшая колючка впилась в беззащитное тело. У Кира потемнело в глазах, он зажмурился и посильнее сжал зубы, чтобы не закричать и не испугать чомжика, который мог при этом свалиться назад в яму.
     - Уф, - выдохнул Ал с облегчением, выбравшись, наконец, из ловушки и на четвереньках быстро отползая от неё прочь.
     Кир ещё немного посидел в обнимку с веткой, затем осторожно расцепил занемевшие пальцы, встал и на дрожащих ногах последовал за другом. Обессиленные, они упали в траву и некоторое время лежали молча, тихо радуясь: чомжик, тому, что избежал встречи с тем, кому принадлежала нора, а рацек - что спас друга и при этом не лишился хвостика, который вдруг стал для него особенно дорогим и любимым.
     Отдышавшись и успокоившись, друзья двинулись в обратный путь. Карабкаться на вершину и искать на ней буквы, с которых можно любоваться красотами, им почему-то перехотелось. Дорога домой показалась в несколько раз длиннее. Последние метры до дома чомжик и рацек то ли проковыляли, то ли проползли, опираясь друг на друга. Чомжик еле тащился, прихрамывая, рацек незаметно облизывал ужаленную колючкой руку.
     Вечером, за чашкой чая, обсуждая с папой дневное приключение, чомжик спросил задумчиво:
     - Почему дорога назад оказалась длиннее? Может, мы возвращались другим путём?
     - Нет, в горы ведёт только одна дорога, другой там нет, - развеял сомнения сына отец. - Просто вы устали. И ещё вы неправильно путешествовали.
     - Почему неправильно? - удивился чомжик.
     - Когда идёшь в незнакомое место, нужно хорошо подготовиться. Взять карту, верёвку, компас, спички, топорик или хотя бы нож, запас воды и продуктов. Опытные охотники говорят: «Идёшь в лес на день - бери продуктов на трое суток». И, конечно, нужно обязательно оставлять записку: куда вы пошли и когда. Хорошо, что всё обошлось. А если б вы вдвоём в яму свалились? Где бы я вас искал?
     Засыпая, чомжик думал, как здорово, что папа Ал пригласил в поездку рацека. Если б не друг, сидел бы он сейчас в тесной сырой яме и выл бы на пару с каким-нибудь диким зверем на луну. А рацек думал о том, что значение хвоста определяется отнюдь не его пушистостью: иногда даже не очень выдающийся хвост может оказаться лучше самого роскошного и пышного.

Беспокойная ночь

     Следующий день опять выдался пасмурным. Было безветренно и абсолютно тихо. «Полный штиль», - сказал папа-Ал. Небо выглядело совершенно серым, без единого голубого просвета. Солнце взяло отгул и отправилось, наверное, навестить друзей в Африке.
     Чомжик и рацек были даже рады этому. Вчерашнее приключение в горах ещё не забылось, и им сегодня не хотелось никуда отлучаться из их милого уютного домика. После завтрака они, вооружившись альбомами и карандашами, устроились на террасе.
     - Давай придумаем историю про ТОГО, ДЛЯ КОГО ОХОТНИКИ ВЫРЫЛИ ЛОВУШКУ, - предложил Ал.
     - Давай, - согласился Кир, - ты придумывай про него и его злодеяния, а я нарисую продолжение про то, как охотники вырыли яму и поймали его.
     Распределив темы, друзья с увлечением принялись за работу. Особенно усердно сопел над своим альбомом чомжик. Наверное, переживания, выпавшие на его долю в сырой тесной яме, вдохновляли особенно сильно. Да и ушибленная нога всё ещё давала знать о себе, обостряя вдохновение. Окончив рисование, чомжик и рацек уселись рядышком и принялись рассматривать свои произведения.
     На рисунках чомжика рослый, лохматый, довольно злобный зверь с длинными руками и огромными ногами безобразничал в посёлке. По виду он напоминал гориллу, если б ей приделать слоновий хобот и носорожий рог.
     На одной из шести картинок зверь топтал цветы в палисадниках, на другой вырывал с корнем ягодные кусты, на третьей выкачивал с помощью своего хобота воду из колодцев и выливал её в море. На четвёртой он отобрал мяч у кучки испуганных, льющих потоки слёз, ребятишек и насадил на свой ужасный рог, на двух остальных гонялся, судя по выражению морды, с явно недружескими намерениями за мирными жителями. Одним словом, хулиганил, как мог.
     Изображённые чомжиком злые поступки ТОГО, ДЛЯ КОГО ОХОТНИКИ ВЫРЫЛИ ЛОВУШКУ, вызывали чувство негодования и справедливого возмущения. Рисунки же рацека представляли собой картину неотвратимого возмездия.
     На первой картинке толпа жителей проводила акцию протеста, направленную против безобразий чудища. На второй два смелых охотника собирались в дорогу: один из них имел хвост широкий и пушистый, а второй - длинный, замшевый, завязанный бантиком. На третьей картинке охотники карабкались в гору, на четвёртой рыли глубокую яму. На пятой зверь, нагло оскалившись, крался к раскидистому кусту, увешанному ярко-красными ягодами. И шестая, наконец, изображала ловушку у спасённого куста, из которой доносилось вытьё пойманного злодея и вопли: «Спасите!».
     - Здорово получилось, - похвалил себя и друга чомжик, - а что дальше?
     - С чем? - не понял рацек.
     - Да вот с этим, носатым, что дальше, - пояснил Ал. - В яме оставим помирать, или как.
     Кир задумался: заключение в глубокую сырую яму казалось ему справедливым наказанием за плохое поведение зверя. Что дальше делать с пойманным в ловушку хулиганом, он как-то не представлял.
     - Давай придумаем конец этой поучительной истории, - предложил чомжик, - ты свой, а я свой, и потом сравним.
     - Хорошо, давай попробуем, - согласился Кир.
     Сначала друзья крепко задумались, затем принялись быстро рисовать каждый в своём альбоме. Окончив рисование, протянули друг другу свои труды.
     В финале, придуманном чомжиком, дикий зверь уже не выглядел таким уж диким, скорее, наоборот, вполне прирученным. По крайней мере, он (в наморднике и на поводке) вполне миролюбиво строил высокий дом. Здесь же изображались способы применения укрощённого чудовища в качестве грузовоза и подъёмного крана.
     Рисунок рацека также рассказывал о том, как следует использовать лишнюю мышечную энергию в мирных целях: в его варианте зверь (тоже в наморднике) тащил за собой пять разноцветных вагончиков с пассажирами.
     - По-моему, получилось совсем неплохо, - скромно подвёл итог совместного труда рацек.
     - Просто отлично получилось! - согласился с ним чомжик.
     - Кто у нас сегодня заслужил похвалы? - поинтересовался папа Ал, поднимаясь на террасу.
     - Ой, папа, - закричал обрадованно чомжик, - а что это ты сегодня так рано?
     - Только что передали штормовое предупреждение - ожидается буря, вот я и вернулся, чтоб не попасть в неё и заодно посмотреть, не отправились ли вы сегодня на поиски приключений, - пояснил папа Ал. - Кого же вы всё-таки с таким искренним чувством восхищения только что расхваливали?
     - Да себя, папа, - ничуть не смущаясь, сообщил Ал. - Мы с Киром придумали рассказ с картинками про зверя, ловушку для которого я вчера нечаянно занял. Давай вместе посмотрим наш комикс.
     - Обязательно посмотрим, только сначала пообедаем, а то, я вижу, вы так увлеклись, что даже забыли про обед.
     После обеда подул студёный ветер, наверное, с самого Северного полюса, потому что вдруг похолодало и на террасе сделалось неуютно. Пришлось уйти в дом, разжечь камин и сесть полукругом возле него. За окном потемнело так, словно вечер перепутал время своего дежурства и заступил на вахту на несколько часов раньше обычного. Включили свет. Чомжик и рацек, дополняя друг друга, изложили папе Алу поучительную историю о пленении и перевоспитании дикого хулиганистого зверя.
     - Это вы верно заметили, - согласился с малышами папа, - если энергию направить в правильное русло, она может принести пользу, тогда как, если не обуздать её своевременно, то результат может быть весьма плачевным.
     Обсудив детально различные варианты трагических последствий необузданной энергии, папа отправился в свой кабинет трудиться над учебным альбомом. Чомжик и рацек, забравшись с ногами в кресла, раскрыли новые книжки, которые давно уже дожидались своей очереди, и углубились в чтение. Они не заметили за чтением, как неслышно подобралась ночь.
     - Библиотека закрывается! - сообщил появившийся в дверях гостиной папа Ал, когда часы с курантами уже набирали побольше воздуха, чтобы оглушительно сообщить о наступлении полночи.
     - Одну страничку, папа, самое интересное осталось! - взмолился чомжик.
     - За самым интересным последует самое-самое, а затем самое-пресамое, - возразил папа. - Давай-ка оставим их на завтра, а сейчас лапы моем, и - в постель. Быстро!
     - А ты тоже в постель? Быстро? - хитро сощурившись, спросил чомжик. - Или будешь над своими эскизами всю ночь сидеть?
     - В постель, в постель, - заверил папа. - Что-то меня в сон сильно клонит, наверное, атмосферное давление понизилось.
     Чомжик и рацек быстро вымылись и, перепрыгивая через ступеньку, поднялись в свой мезонин - чердачный этаж. Сопротивлялись они, скорее всего, для порядка, так как понизившееся атмосферное давление их тоже клонило в сон и подталкивало в постель.
     Чомжик, как всегда, укрылся хвостиком, предварительно старательно распушив его. Рацек хорошенько завернулся в одеяло, так как ночная прохлада, спугнутая огнём камина, наверное, вся собралась в их спальне. Вскоре оба крепко спали. Внизу, в своей комнате, уснул папа-Ал.
     Посреди ночи Кир вдруг проснулся. Его разбудил страшный грохот, шум и рёв, раздававшийся за стенами дома. «Что это? - испугался рацек. - Может, пришёл ТОТ, ДЛЯ КОГО ВЫРЫЛИ ЛОВУШКУ?»
     Он с надеждой посмотрел на чомжика. Ал сладко спал, похрюкивая и посвистывая во сне. «Дрыхнет, как сурок», - с досадой подумал Кир.
     Вдруг, ярко освещая сад за окном, сверкнула молния, соединив извилистой линией небо и землю. Следом за её вспышкой раздался такой оглушительный залп грома, что Кир в испуге натянул подушку на голову. «Так это буря разгулялась, о которой говорил дядя Ал», - сообразил рацек.
     Некоторое время он полежал, прислушиваясь к тому, что творилось за окнами. Вскоре, помимо грома, в перерывах между его раскатами, он различил и другой, не менее сильный рокочущий звук. «Что бы это могло быть? - пытался определить природу грозного звука Кир. - Вдруг там какая-то опасность, а мы и не знаем. Дядя Ал спит: все чомжики, большие и маленькие, спят очень крепко».
     Рацек тихонько выбрался из кровати и немного посидел на ней, набираясь храбрости и решительности. Топая ногами, как слон (в тайной надежде разбудить чомжика), рацек прошёл к двери, спустился в сад и побрёл по дорожке в направлении шума.
     Дождь ещё не набрал силы и моросил едва-едва, зато ветер разгулялся на славу. «Если б я был пушистый, как чомжик, - подумал Кир, - я бы сейчас облетел, как одуванчик».
     Преодолевая яростные порывы ветра, он подошёл к потайной садовой калитке. Впрочем, днём она уже давно не была потайной, так как каждое утро добросовестно впускала и выпускала чомжика и рацека, когда они бежали к морю и обратно. Но сейчас, ночью, во время бури, спрятанная в мокрых ветках куста сирени, почерневшая от дождевых капель, калитка снова казалась дверкой в таинственный мир. Кир осторожно открыл её и вышел за пределы сада.
     Опять сверкнула молния. Кир вздрогнул и прижался спиной к забору. То, что он увидел перед собой, повергло его в панический ужас.
     Тихое и задумчивое ещё утром море сейчас ревело, поднимаясь в гневе до небес. Волна, высотой с самое высокое дерево Маячкового леса, покрытая белой пеной, как пасть взбесившегося животного, бежала прямо на Кира. Освещённая вспышкой молнии, она выглядела угрожающе и неотвратимо приближалась к застывшему в страхе малышу.
     Кир зажмурился. «Море рассердилось на нас, сейчас оно проглотит и меня, и сад, и дом вместе с обоими чомжиками», - подумал он обречённо. Но волна, обдав его солёными брызгами, откатилась обратно в море. Тогда Кир, быстро развернувшись, проскочив через калитку, стремительно помчался по дорожке сада к дому. «Надо предупредить дядю Ала и чомжика, что море рассердилось и нам нужно быстрее от него спасаться», - думал он на бегу.
     - Просыпайтесь, быстрее, там море рассвирепело! - закричал Кир во всё горло, вбежав в дом. - Сейчас оно нас всех проглотит!
     - Что? Что случилось? - взволнованно переспросил дядя Ал, выскакивая из своей комнаты.
     - Там…море.., - пытаясь отдышаться, объяснял перепуганный рацек, бестолково размахивая руками. - Оно… такое свирепое.., волны… до неба. Оно сейчас нас проглотит!
     - Ах, вот оно что, - сразу успокоившись, ответил дядя Ал, - шторм. Ты услышал шум шторма и вышел на него посмотреть.
     - Впрочем, на это действительно стоит посмотреть, - добавил он. - Сейчас разбужу чомжика, и мы все вместе пойдём, понаблюдаем за стихией.
     - А это… не опасно? - робко спросил Кир.
     - Если наблюдать со стороны, то не опасно, - заверил дядя Ал.
     Вскоре он вернулся, держа за руку покорно волочившегося за ним Ала, так и не открывшего глаз. Впрочем, стоило им выйти на крыльцо, как обрызганный каплями холодного дождя чомжик моментально проснулся. Кутаясь в курточки и натянув капюшоны до самых глаз, крепко держась за руки папы Ала, малыши свернули на дорожку, по которой недавно мчался, подгоняемый паникой, Кир.
     Выйдя за калитку, чомжик так же, как до этого рацек, застыл в изумлении и покрепче ухватился за руку отца. Огромные чёрные волны одна за другой свирепо нападали на берег, словно пытаясь отгрызть от него кусок, и, не получив желаемого, пенясь от досады, откатывались назад, чтобы с новой силой через миг опять на него обрушиться.
     - Шторм сюда не достанет, - поняв состояние сына, успокоил отец.
     Чомжик поверил, но на всякий случай покрепче прижался к нему. Кир рядом с дядей Алом боялся не так, как тогда, когда он, маленький и одинокий, стоял тут один перед разъярённой стихией. Но по спине, несмотря на тёплую куртку, всё равно бегали противные холодные мурашки. «Какое оно огромное, могучее и опасное, - думал рацек. - Мы для него всё равно, что песчинки, может слизать и не заметить, что натворило».
     - Вот тебе и необузданная энергия, от которой надо держаться подальше, - как бы отгадав мысли друга, растеряно произнёс чомжик.
     - Моря не нужно бояться, - ответил дядя Ал, - море нужно уважать. Оно не любит тех, кто по-глупому рискует жизнью, но всегда делится добычей с теми, кто с пониманием относится к его настроению и не суётся в шторм в пучину волн.
     - Теперь вы знаете, как выглядит штормовое море. В Маячковом лесу такого не увидишь никогда, - добавил он.
     - Насмотрелись? - через некоторое время спросил папа Ал. - Теперь нужно бегом возвращаться в дом, дождь усиливается.
     Едва компания успела заскочить в дом, как ливень зашумел так, что даже заглушил шум бушующего моря. Каким же тёплым и уютным показался чомжику и рацеку их милый дом. Повесив курточки на просушку, они пожелали папе Алу спокойной ночи и отправились в свою комнату. Дождь барабанил по крыше, иногда сверкала молния, потерявшая под дождём свою яркость, да и гром уже не так пугал своими раскатами. Вскоре малыши уснули, теперь уже до утра.

Как следует ходить по чужим улицам

     Ещё с вечера папа Ал предупредил, что уедет утром на эскизы очень рано, чтобы успеть зарисовать утреннюю зарю и восход солнца, а Киру и Алу придётся самостоятельно позаботиться о хлебе насущном. Вернее, не только о хлебе, но и о молоке, которое нужно будет купить на местном рынке.
     В Маячковом лесу кокосы не растут, а здесь, в Крымовых горах, их разводят почти все жители. Рано утром они собирают урожай свежих кокосов, добывают из них молоко и несут на рынок. Раньше Кир и Ал только в книгах читали про кокосовое молоко, а теперь пьют его каждый день сколько душе угодно. Впрок, конечно, на всю жизнь, не напьёшься, но пока есть возможность, почему бы ею не воспользоваться?! Даже если ради этого придётся встать с утра пораньше и прошагать до рынка и обратно.
     Разбуженные будильником, чомжик и рацек довольно шустро соскочили с кроватей, приободрённые мыслью о важности возложенной на них миссии. Быстро умылись и, прихватив бидончик, степенно двинулись по направлению к посёлку. Народу в такую рань на улицах почти не было, так что практически некому было подумать уважительно: «Надо же, какие маленькие, а самостоятельно за молоком идут!».
     Они уже подходили к рынку, когда из переулка выскочил местный мальчик из породы грымзиков. От лесных жителей он отличался только более смуглым цветом лица и жёстким мехом, который рос не по всему телу, а широкой полосой вдоль хребта, начинаясь от макушки и оканчиваясь у самого хвоста. Вернее, того места, где положено быть хвосту, так как на месте пятой конечности у грымзика находился пушистый помпончик.
     Увидев приближающихся дачников, мальчик остановился и вперил в них хмурый взгляд. Когда Кир и Ал подошли ближе, он стал у них на пути, широко расставив ноги, сложив руки на груди и склонив голову набок.
     Чомжик и рацек тоже остановились и с любопытством уставились на незнакомца. Среди их соседей-дачников, сплошь людей творческих, а потому нервных, не было ни одного ребёнка. Кир и Ал не скучали вдвоём, но если появилась возможность познакомиться с новым приятелем, почему бы ею ни воспользоваться?!
     Местный мальчик между тем продолжал молча рассматривать друзей. Наконец, презрительно сплюнув в сторону, он произнёс:
     - Ну?
     - Что «ну»? - переспросил рацек миролюбиво.
     - Надо что? - не совсем понятно пояснил незнакомец.
     - Кому? - растерялся рацек.
     - Двум олухам, которые без спросу шляются по чужим улицам, - всё так же презрительно пояснил мальчик.
     - Это ты про нас? - удивился чомжик. - Мы не олухи, мы идём за молоком.
     - По-ду-мать толь-ко! - насмешливо протянул абориген. - Молока им захотелось! А хотите, я вам сейчас ваш бидон на голову натяну?
     - Один на две головы?! - изумлённо переспросил чомжик.
     - На одну, на твою дурную башку! - вдруг заорал мальчик, рассерженный тем, что дачники даже не думают его бояться.
     - Нельзя, - с серьёзным видом возразил Кир. - Бидон ни на чью башку нельзя надевать: нам тогда некуда будет молоко наливать.
     - В бидоне голове летом жарко, - глубокомысленно заметил Ал.
     Абориген растерялся. Разговор складывался как-то не так, как он его себе наметил, ощутив в ладонях зуд от непреодолимого желания с кем-нибудь подраться. А такое желание у него возникло из-за того, что отец велел ему после завтрака идти вместе с ним на огород пропалывать ненавистные кокосовые грядки. Сам он планировал с утра пораньше и желательно на весь день отправиться на рыбалку. Теперь просто необходимо было выместить на ком-то зло и разочарование. Лучшего объекта, чем дачники, не придумаешь: интеллигентные, слабые, пугливые - добыча что надо! А эти попались какие-то неправильные - то ли на самом деле не понимают, зачем их остановили, то ли придуриваются.
     - Ашек! Где тебя нечистая сила носит? - раздался вдруг рассерженный голос из-за ближайшей изгороди. - А ну домой, быстро!
     - Повезло вам, - обрадовавшись, что можно удалиться с достоинством, сообщил мальчик. Уже на бегу обернулся и погрозил двум друзьям кулаком.
     Кир и Ал, проводив его взглядом, постояли немного молча, затем переглянулись недоумённо.
     - Что ему надо было? - спросил чомжик растеряно. - Познакомиться хотел?
     - Может, он хотел с нами подраться? - предположил рацек.
     - С нами? - ещё больше удивился чомжик. - Так нас же двое, мы бы ему накостыляли по первое число!
     - А может, он не умеет считать до двух, - ещё раз высказал догадку рацек.
     - Или просто не привык задумываться о последствиях, - добавил Ал. - Странные эти местные: кидаются на прохожих с какими-то дурацкими предложениями. Бидон на голову! Это ж надо такое придумать!
     Обсуждая происшествие, Кир и Ал благополучно добрались до рынка и, наполнив бидончик молоком, вернулись домой уже без приключений и неожиданных встреч. Вскоре, занятые своими дачными делами, они забыли про странного местного мальчика.
     На следующий день сразу после завтрака чомжик и рацек отправились на берег моря. Купание входило в их планы, но где-то пунктом третьим. На втором месте стояло строительство песчаного замка, а вот на первом месте - сбор ракушек.
     Мама Кира - известная мастерица на всякие поделки (не путать с проделками!). Она делает такие красивые картины из всего, что под руки попадётся - из пёрышек, засушенных цветов и трав, пушинок, лоскутков, ниточек, зёрен, семян. Мама попросила Кира привезти ей в подарок побольше маленьких морских ракушек, из которых она давно мечтает создать картину. Будьте уверены, картина получится - взгляд не оторвать. Только вот ракушки собирать не так-то просто. Для картины нужны самые крошечные ракушки, неповреждённые и разных оттенков. Сколько песка просеешь, пока найдёшь хоть десяток!
     Кир и Ал трудились так добросовестно и увлечённо, что не сразу заметили, как на берегу появился ещё один отдыхающий. Это был вчерашний мальчик, грымзик Ашек. Не обращая внимания на двух друзей, он прошёл мимо них вразвалочку, гордый и независимый, как пеликан. Друзья молча переглянулись, выразительно пожали плечами и вернулись к старательскому труду.
     Местные любители водных процедур предпочитали плескаться на пляже вблизи посёлка, и появление аборигена на участке берега, принадлежащем Академии творческих работников, было явлением не совсем обычным. Кира и Ала это не смутило: пусть себе купается, места всем хватит.
     Сложив добытые ракушки в коробочку, они перебрались на участок влажного песка и принялись сооружать замок. Конечно, замок из песка - это недолговечное сооружение, все это знают. Но если не предполагать в нём поселиться, а просто соорудить ради красоты, то стоит повозиться.
     Всё время, пока Кир и Ал занимались строительством, Ашек плавал в море. Нужно сказать, что делал он это превосходно. Сразу видно: грымзик вырос у моря. Не то, что рацек и чомжик, которые только недавно более-менее уверенно научились держаться на воде.
     Папа Ал начал обучать их в первый же день приезда, но прошла неделя, прежде чем он разрешил им самостоятельно ходить купаться, взяв предварительно с каждого твёрдое слово не заходить в воду глубже уровня груди и плавать либо к берегу, либо параллельно нему. Ашек своему папе такого слова, вероятно, не давал, потому что доплыл до буйков, расположенных на приличной глубине, распростёрся на спине и закачался на волнах.
     Кир боковым зрением видел, как здорово плывёт грымзик. Он даже немного незаметно позавидовал ему. Лучше бы заметно завидовал, тогда бы Ашек, довольный произведенным впечатлением, возможно, не задержался бы в воде так долго.
     Даже опытному и умелому пловцу не следует шутить с морем. Оно этого не любит. Грымзик же мок в море гораздо дольше, чем следовало, в надежде обратить на себя внимание друзей, занятых строительством. Наконец, ему надоело плескаться в гордом одиночестве, он развернулся к берегу и медленно поплыл. Вдруг колючая боль пронзила правую ногу. От неожиданности грымзик ушёл с головой под воду. Тут же вынырнул. Боль не отпускала. Она не только мешала использовать сведенную судорогой правую ногу, но и всё тело лишала необходимой силы. Грымзика охватила паника. До берега было ещё довольно далеко.
     Кир продолжал потихоньку наблюдать за Ашеком, но понял не сразу, что происходит что-то неприятное. Сначала он решил, что грымзик просто хвастается умением нырять, и переключил своё внимание на зодчество. Какое-то время он с увлечением возводил песчаную сторожевую башню, а когда вновь глянул на море, вдруг обнаружил, что голова грымзика куда-то исчезла. Рацек резко вскочил на ноги.
     - Ты чего, ноги засидел? - не прекращая работу, поинтересовался чомжик.
     - По-моему, грымзик тонет, - растеряно произнёс Кир.
     - Где?! - завопил Ал, тоже вскакивая на ноги. Всё это время он сидел спиной к морю и не мог наблюдать за грымзиком.
     В это время голова Ашека снова показалась над поверхностью, руки его отчаянно молотили по воде, но даже с берега было видно, что продвигается он очень медленно.
     Не сговариваясь, друзья бросились в воду и поплыли ему навстречу. По правде сказать, расстояние до Ашека было несколько больше той нормы, какую они пообещали соблюдать папе Алу. Только вот времени на рассуждение не оставалось. Друзья не помнили, как доплыли до то исчезавшего, то появлявшегося на поверхности грымзика.
     - Хватайся за плечо! - скомандовал Кир, подплывая к Ашеку. Ашек из последних сил дотянулся до рацека и правой рукой ухватился за его плечо. Затем левой рукой ухватился за плечо подплывшего следом чомжика. Острые коготки впились в шкурку спасателей, но они только молча стиснули зубы: надо было экономить силы на обратный путь.
     Выбравшись на берег, друзья некоторое время лежали молча, восстанавливая дыхание и отплёвывая солёную воду.
     - Меня судорога прихватила, - смущённо сообщил грымзик, прервав молчание.
     - Папа говорит, что судорога может прихватить даже самого опытного пловца, - авторитетно прокомментировал его сообщение чомжик.
     Опять помолчали.
     - А ты здорово умеешь плавать! - не скрывая здорового восхищения, похвалил грымзика Кир. - Слушай, а ты не мог бы научить нас лежать на спине на волнах?
     - Да запросто! - обрадованный, что его старания не остались незамеченными, пообещал Ашек.
     Вечером друзья честно покаялись папе Алу, что нарушили данное ему обещание и, спасая грымзика, доплыли почти до буйков.
     - Я рад за вас, - ответил папа Ал, помолчав. - Вы поступили правильно: лучше нарушить данное слово, чем позволить погибнуть живому существу. Это значит, что вы способны рассуждать здраво, а не тупо исполнять свои обещания.

Как Кир и Ал приобщались к труду земледельца

     На следующий день друзья отправились в гости к своему новому приятелю.
     Собственно говоря, не сказать, чтобы Ашек пригласил их в гости, скорее, это они собирались пригласить его в свою компанию.
     Переулок, возле которого они впервые повстречались с грымзиком, чомжик и рацек нашли быстро, затем просто вспомнили, откуда в прошлый раз прозвучал грозный голос, зовущий Ашека. Подошли к калитке и подёргали за верёвочку звонка. Где-то в глубине двора прозвенел колокольчик, и в ту же минуту из двери дома выскочил их новый приятель. Увидев Кира и Ала, он засиял в приветливой улыбке.
     - Вы ко мне?! - на всякий случай уточнил он.
     - К тебе, - подтвердил Кир. - Мы же с твоими родителями ещё не знакомы.
     - Мы собираемся поплавать в море, - пояснил Ал. - Не хочешь к нам присоединиться?
     - Конечно, хочу! - обрадовался Ашек. - Сейчас, только родителей предупрежу.
     Ашек исчез в доме. Сразу за этим из приоткрытой форточки послышался шум голосов, звучащих на повышенных тонах. Даже не разобрав слов, можно было понять, что это звучат отнюдь не пожелания весело провести время.
     - Да, - сочувственно произнёс чомжик, - кажется, Ашек сегодня проплыл мимо моря.
     Дверь опять распахнулась и из неё, тяжело волоча ноги и согнувшись под грузом родительского непонимания, появился расстроенный до слёз Ашек.
     - Чтоб они сгорели, эти кокосы! - в сердцах вымолвил он, подходя к друзьям. - Опять весь день пропадёт зря. Эх, надо было удрать потихоньку, как вчера!
     - Влетело бы, небось, - предположил Ал.
     - Ну и пусть бы влетело вечером, зато день бы провёл интересно, - упрямо повторил Ашек с горечью. - А так вся жизнь пройдёт на этих противных грядках. Не успеешь оглянуться - уже дедом старым станешь.
     - И много у тебя работы? - с участием спросил чомжик.
     - Много! - с грустью подтвердил Ашек. - За вчера и за сегодня - до вечера хватит. Нужно прополоть три грядки саженцев молочного дерева.
     Что на это можно сказать: надо, так надо. Чомжик и рацек уныло побрели назад к своему дому, вздыхая и сочувствуя новому приятелю. Они уже почти миновали посёлок, когда рацек вдруг остановился.
     - Послушай, Ал, - задумчиво произнёс он. - Если б у Ашека было работы в три раза меньше, он бы успел ещё и на море с нами сходить!
     - Если б, то да, - согласился Ал, - так нет же!
     - А я придумал, как уменьшить его работу в три раза! - торжественно заявил рацек.
     - Да ну? - удивился чомжик. - Уничтожить две грядки этих противных саженцев?
     - Нет, ну зачем же саженцев, - вступился за ни в чём не повинные деревья Кир. - Лучше получится, если на двух грядках сорняки уничтожим мы с тобой!
     Ал остановился и открыл рот от изумления. Как это он сам не додумался до такой простой вещи - взять на себя часть работы грымзика!
     Дружно развернувшись на 180 градусов, друзья помчались к дому Ашека.
     Вначале дёрганье сорняков не показалось чомжику и рацеку таким уж трудным делом. Знай себе, хватай вредное сорное растение поближе к корню обеими руками и тяни на себя. Главное, не перепутать его с ростком молочного деревца. Первое время друзья весело переговаривались, рассказывали Ашеку о Маячковом лесе, об Уклейкином доме, о своих приятелях, оставшихся дома. Работа спорилась и напоминала зарядку. Наклон, захват, рывок - выпрямился, выбросил. Опять наклон, захват, рывок - выпрямился, выбросил. И так далее.
     Солнце между тем тоже не дремало, а добросовестно выполняло ежедневные обязанности по освещению и обогреву земли. Вскоре его чрезмерное рвение привело к тому, что шерстка на голове чомжика намокла и слиплась, по щекам потекли тоненькие ручейки солёного пота. Ал искоса посмотрел на Кира. Замшевая шкурка друга на спине потемнела от солёной влаги. Мордашка рацека была выпачкана землёй, так как он то и дело смахивал капли пота той же рукой, которой перед этим хватался за пыльные стебли сорняков.
     Продвижение к желанному краю плантации ощутимо замедлилось. Во рту пересохло. Казалось, сорняки всё упорнее цепляются за свою никчемную жизнь, и выдрать их из земли с корнями становилось всё сложнее.
     Заболела поясница - сгибаться и разгибаться становилось всё труднее. Наконец, чомжик присел на корточки и попробовал продолжить работу, передвигаясь вприсядку. Некоторое время он чувствовал облегчение, так как отпала необходимость наклоняться и выпрямляться. Зато дёргать сорняки из такого положения оказалось сложнее. Вскоре и ноги заболели от неестественного способа передвижения. Рацек только искоса наблюдал за экспериментами друга, молча сопел и упрямо двигался вперёд по-старинке.
     - Никогда не думал, что труд земледельца такой тяжёлый, - вздохнул Ал, останавливаясь передохнуть.
     - А я вообще никогда не задумывался, какой он - труд земледельца, - сообщил Кир.
     - Вот теперь будем задумываться. Как только нальём молока в кружку, сразу вспомним, как муравьями ползали между грядок, - философски заметил Ал. - А ты представляешь, каково было бы Ашеку в одиночку всю эту травяную вредятину дёргать?
     - Да, уж, - не позавидуешь, - согласился Кир. - И правду не заметишь, согнувшись, как вся жизнь пройдёт на грядке.
     Тяжко вздохнув, друзья продолжили работу, не поднимая головы, чтоб не расстраиваться при виде края плантации, никак не желавшего приближаться.
     Грымзик между тем убежал далеко вперёд. Он-то занимался хотя и достаточно нудным, но привычным трудом. Дойдя до конца своей грядки, Ашек развернулся и пошёл навстречу добровольным помощникам, успевая дёргать сорняки одновременно на грядке и рацека, и чомжика. Двигался он споро, и вдруг - бум! - врезался головой в какое-то препятствие. Шлёпнувшись от неожиданности в междурядье, Ашек вытаращил глаза. Напротив него, тоже в междурядье, сидел, потирая ушибленный лоб, опешивший чомжик, голова которого оказался тем самым неожиданным препятствием. В следующее мгновение Ал, заметив, что на грядках за спиной грымзика до конца участка тянутся абсолютно освобождённые от присутствия непрошенных квартирантов столбики молодых кокосов, вскочил на ноги и радостно закричал:
     - Ура! И грядки кончились, и вся жизнь ещё впереди!

Как поступить с Варфоломеем

     Время идёт удивительно быстро, когда занят интересным делом. А так как Ал и Кир умели находить интересные дела на каждый день, то их пребывание в Крымовых горах стремительно подходило к концу. Это и огорчало, и радовало одновременно.
     Радовало, потому что они вдруг поняли, как неожиданно сильно соскучились по своим родным, оставшимся в Маячковом лесу. Не только за мамами (а рацек ещё и за папой), но и за сёстрами, и за приятелями, и даже за Уклейкиным домом. Ручей, конечно, нельзя было сравнить с морем, но это и не нужно. Море очаровывало своей бесконечностью, силой и величием, ручей - весёлым журчанием, кротким нравом и прозрачной чистотой.
     Последние дни путешествия подходили к концу, а друзьям предстояло решить одну важную задачу: как поступить с Варфоломеем. Чтобы понять суть проблемы, нужно вернуться немного назад, в день, наступивший после штормовой ночи.
     Был полдень. Солнце стояло довольно высоко, щедро освещая сад, тщательно вымытый ночным ливнем. На дорожке сада лежал одинокий дождевой червяк и изнывал от жары и жажды. Он непростительно много времени потратил на раздумья: перебраться на другую сторону дедовским способом, прогрызая толщу земли, или прошмыгнуть по поверхности, по замечательно гладкой, скользкой после дождя дорожке.
     Первый способ был привычным и более надёжным, зато второй более интересным и быстрым, хоть и рискованным. Но может же червяк хоть раз в жизни позволить себе рискнуть! Нельзя прожить жизнь так, чтоб и вспомнить было не о чем.
     Вот он и рискнул. А теперь лежит, сдвинуться с места не может. Спинка уже подсохла и из розовой стала красноватой. Возможно, кому-то покажется, что он стал даже ярче, красивее, но красота эта была печальна, так как предупреждала червяка о скорой трагической развязке.
     Дорожка успела высохнуть, стала горячей и шершавой. Эх, если ты уж надумал рисковать, то не стоит слишком долго раздумывать! Червяк лежал и мысленно прощался с жизнью.
     В этот печальный для него момент на дорожку выбежали два друга. Чомжик и рацек проснулись в этот день значительно позже обычного. Выполнив утренний ритуал, включающий в себя умывание и завтрак, они направились, было, к морю. Интересно же посмотреть, какое у него настроение после бури! Первым, как всегда, по дорожке припрыгивал чомжик. Вдруг он остановился, присел на корточки и принялся внимательно что-то изучать.
     - Что нашёл? - весело спросил подбежавший рацек.
     - Не что, а кого, - сообщил чомжик. - Смотри, какой необычный червяк, красный какой-то.
     - Он обычный, только дохлый, на солнце спёкся, - пояснил рацек. В это время на червяка упала тень от головы чомжика. Червячий хвостик слабо шевельнулся.
     - Ой, он живой, только в обмороке! - тут же среагировал наблюдательный Ал. - Давай его спасём. Пока бедняга совсем на солнце не изжарился!
     Друзья позаимствовали у куста сирени два листика. Один положили под червяка, а другим осторожно перекатили его на импровизированные зелёные носилки. Аккуратно свернули листок, чтоб не выронить спасённого, и помчались к дому. Судьба несчастного так взволновала друзей, что они решили сначала полностью обустроить найдёныша на новом месте, а потом уже сбегать к морю.
     Когда папа Ал вернулся домой к обеду и вознамерился вымыть руки перед едой, в раковине под краном он обнаружил пластиковую коробку из-под мороженого, со всех сторон продырявленную и доверху наполненную землёй. Осмотрев коробку со всех сторон, на одной из боковых сторон он увидел надпись: «Дом Варфоломея». Вскоре прибежали обедать Ал и Кир. Перебивая друг друга, они поведали печальную историю с хорошим концом о приключениях дождевого червяка по имени Варфоломей.
     - Он вам сам своё имя сообщил? - проявил живой интерес папа.
     - Нет, это мы его так назвали. Понимаешь, папа, - пояснил чомжик, - он такой маленький, невзрачный, несчастный. Пусть у него имя будет звучное и красивое!
     - А нельзя было просто выпустить его в сад? - спросил папа.
     - Нет, никак нельзя, - ответил уверенно Ал. - Он ведь пострадавший! Как он обожжённым телом будет двигаться в твёрдой земле? А если вдруг долго не будет дождей? Здоровые червяки полезут в глубь земли искать влагу, а он не сможет и погибнет. Мы ему в коробку земли самой мягкой накопали и будем каждый день её поливать.
     - Ну, я думаю, каждый день не нужно, а то он у вас в воде захлебнётся. Лучше поливать по потребности, когда земля немного подсохнет, - посоветовал папа. - А место для проживания мы ему определим на террасе. По-моему, ему в своей коробке там будет лучше, чем в умывальнике - и безопасно, и к родному дому ближе.
     С этими словами папа поставил «Дом Варфоломея» в тазик и осторожно вынес его на террасу.
     Так у Кира и Ала появился домашний любимец, дождевой червяк Варфоломей. Хлопот с ним не было практически никаких - ни тебе корм какой-то специальный покупать, ни выгуливать, ни дрессировать. Первое время даже было не ясно, выздоровел он или нет. Но однажды папа позвал чомжика и рацека и показал молча на коробку. Над поверхностью земли извивался кончик хвоста здорового розового цвета. Немного повертевшись, он исчез, оставив после себя кучку пережёванной земли.
     - Ура! Выздоровел! - дружно закричали Ал и Кир.
     С этого момента они больше не волновались за жизнь Варфоломея. Когда пришла пора возвращаться в Маячковый лес, друзья задумались: «Как поступить с домашним любимцем? Готов ли он вернуться в привычную стихию? А, может, его лучше взять с собой?». Как всегда, на помощь пришёл папа Ал.
     - Мне кажется, Варфоломея нужно выпустить на свободу, - сказал он. - Здесь для него всё родное - земля, вода, еда. Вдруг ему придутся не по вкусу наши растения. Живое существо не следует отрывать от привычной среды обитания.
     - В этом есть рациональное зерно, - важно согласился с отцом чомжик.
     - Не зерно, а целый колос зёрен, - добавил рацек.
     В день отъезда они отнесли «Дом Варфоломея» в сад и, аккуратно перевернув его вверх дном, высыпали землю. Сначала комок земли лежал неподвижно, затем в разных его местах наметилось шевеление. Вскоре то в одном месте, то в другом замелькали розовые хвосты. Чомжик и рацек вытаращили глаза. Вместо ожидаемого появления на свет их любимца Варфоломея, из его бывшего дома выползали и исчезали, быстро ввинчиваясь в землю, один за другим черви - целый выводок!
     - Папа! Из нашего любимца получился целый миллион Варфоломеев! - радостно сообщил Ал, вбегая в дом.
     - Неужели миллион? - обоснованно засомневался папа.
     - Ну, не миллион, конечно, но гораздо больше одного! - поправился Ал. - Мы не успели сосчитать, они очень шустрые.
     - Это надо ж! - никак не мог прийти в себя от удивления Кир. - Мы спасали одного червяка, а, получается, спасли целый выводок!

Часть вторая
ВОЗВРАЩЕНИЕ В МАЯЧКОВЫЙ ЛЕС

Как Кир и Ал приобщались к поэзии

     Первое время после возвращения из Крымовых гор чомжик и рацек чувствовали себя гостями в родном лесу. Гостями в хорошем смысле этого слова. Когда тебе все рады и ты сам рад всем и всему, когда на всё вокруг смотришь так, словно видишь впервые.
     У сестрёнки чомжика макушка покрылась золотистым пушком, и ещё она научилась в положении сидя забавно подпрыгивать на месте при виде Ала и улыбаться во весь свой беззубый рот. В лесу поспела земляника и появились грибы-боровики. К возвращению Кира из путешествия родители сделали ремонт в его комнате, украсив одну из стен ковриком, на котором плескалось во всю ширину море.
     Первые дни чомжик и рацек делились со всеми своими впечатлениями, рисунками и сувенирами. Родные слушали с радостью и разделяли их восторг. Но прошло время, и впечатления о путешествии в Крымовые горы стали отдаляться, превращаясь в приятные воспоминания, на первое место начали выходить новые события.
     Как-то после завтрака Кир и Ал отправились в свою любимую беседку. Не успели они умоститься на скамейке, как перед беседкой возникла снежка Линн.
     - А, вот вы где! - закричала она вместо приветствия. - Сидите и не знаете, что вчера произошло!
     Чомжик и рацек пожали плечами. Они действительно не слышали, чтобы за последние дни, включая вчерашний, в их лесу произошло нечто, заслуживающее внимания. Линн между тем, переводя взгляд с Ала на Кира и обратно, выдержав паузу, продолжила торжественно:
     - Так вот! (пауза). Вчера вечером (многозначительная пауза) вернулся из Залесья (очень многозначительная пауза) баршик Рей со своими родителями!
     Дальше Линн затараторила уже безо всяких пауз:
     - Его папа работал три года во Франском лесу и брал туда с собой всю семью. А теперь они вернулись. Я пошла за земляникой на поляну Старого дуба. Смотрю: какой-то мальчик новенький гуляет там. Опять смотрю: да это же баршик! Рей! Та-ко-ой важный стал! (Линн надула щёки и задрала носик). И причёска как у девочки. И бантик! Только не на голове, а на шее. Большущий такой бант. Рей ходит по поляне и бормочет что-то, ходит и бормочет! Только я не стала слушать, за вами побежала. Вот.
     Снежка выдохлась и замолчала. Кир и Ал переглянулись. Раньше они с баршиком были приятелями. Вспомнит ли он теперь своих товарищей по играм? Франский лес - это вам даже не Крымовые горы. Это гораздо дальше, наверное, за морем. Во Франском лесу местные жители разговаривают на своём Франском языке. Вдруг Рей за три года забыл язык Маячкового леса, как теперь прикажешь с ним общаться?!
     Подойдя к поляне Старого дуба, Кир, Ал и Линн решили сначала немного понаблюдать за Реем. Может, к нему и соваться-то не стоит со старой дружбой?
     Рей между тем и вправду бродил по поляне вокруг большого пня, на котором некогда рос Старый дуб, и что-то бормотал себе под нос. С тех пор, как Кир и Ал видели его в последний раз, он значительно подрос. Впрочем, чомжик и рацек тоже уже не были такими малышами, как три года тому назад. Длинные, как у девочки, волосы баршика были зачёсаны назад и собраны ниже затылка в хвостик. Вокруг шеи Рей повязал огромный бант: верхние его части касались ушей, а нижние опускались до пояса. Весь баршик выглядел причёсанным и прилизанным, словно собрался на праздник или к фотографу.
     Некоторое время Рей ходил вокруг пня с задумчивым видом. Затем, с трудом вскарабкавшись на пень, уселся на нём, свесив лапки, левой рукой упершись в бок и обхватив правой подбородок в глубокой задумчивости. Вдруг баршик приложил ладони к щекам и горестно покачал головою из стороны в сторону.
     - Зуб болит, - сочувственно прошептала Линн. - У меня в прошлом году тоже болел, когда я сосулек наелась.
     - А мне кажется, он что-то потерял, - предположил рацек. - Вот и ищет теперь, и найти никак не может. Трава, вон какая густая выросла!
     - Надо помочь, - предложил чомжик и тут же ринулся на поляну.
     Его появление не осталось незамеченным. Баршик опустил руки, наклонил вбок голову и с интересом посмотрел на визитёра.
     - Привет, Рей! - как ни в чём ни бывало, обратился Ал к баршику, - давай мы тебе поможем!
     Киру и Линн не оставалось ничего другого, как появиться перед баршиком следом за чомжиком. Увидев многочисленную группу помощников, Рей немного удивился, спрыгнул с пенька и, широко расставив руки для объятий, направился к друзьям со словами:
     - Ал! Кир! Мои дорогие друзья, как я рад вновь обрести вас!
     Получалось, что он именно их потерял, искал минуту тому назад в густой траве и, наконец, нашёл. Так как слегка озадаченные чомжик и рацек не спешили упасть в его объятья, Рей опустил руки и обратил свой взгляд на Линн:
     - Кто вы, прекрасная незнакомка? Неужели небесное облако опустилось к нам на суетную землю?
     Линн, смутившись, спряталась за спину чомжика и оттуда пискнула:
     - Снежка я, Линн.
     Баршик, ничуть не разочарованный, сложил руки на груди, выставил правую ногу вперёд и обратился на этот раз сразу ко всем:
     - Друзья мои, в глуши далёких стран, забытый всеми, очень одинокий, мечтал не раз вернуться я к друзьям в свой Маячковый лес, высокий и широкий!
     - Ну, ты даёшь! - восхитился чомжик. - У вас там, в Франском лесу все, что ли, стихами разговаривают?
     - Увы, не все, - развёл руками баршик. - Была моею музой ностальгия в краю далёком, чуждом, незнакомом. Покинув, наконец, края чужие, я к отчему вчера вернулся дому.
     - Бедная Ностальгия, она, наверное, так плакала, когда ты уезжал домой! - пожалела незнакомку Линн.
     Рей внимательно посмотрел на снежку, затем, немного подумав, изрёк торжественно:
     - В тот миг, когда вернулся я домой, пришёл конец печальной ностальгии.
     - Ой, она умерла? - прошептала сочувственно Линн.
     Чомжик и рацек переглянулись. Они поняли, что, говоря о «ностальгии», Рей и Линн имели в виду разные вещи. Баршик - тоску по родине, то есть Маячковому лесу, а Линн, жизненный опыт которой был на целый год меньше чем у Ала, или Кира, или Рея, и которая ещё никогда не уезжала за пределы леса, считала, что речь идёт о какой-нибудь франской барышне. Они уже собрались объяснить снежке её заблуждение, когда баршик, перешедший на прозу, спросил:
     - А куда делся дуб с этой поляны?
     - Так это ты его искал! - догадался рацек.
     - Когда? - не понял его баршик.
     - А вот когда мы подошли, ты бродил по поляне, что-то бормотал, вроде искал что-то, - пояснил Кир.
     - Ах, это! Нет, я не дуб искал, а рифму! - пояснил Рей.
     - У нас в лесу живут чомжики и рацеки, лобаны и егоршики, ещё снежки и перелешки, а рифм никаких здесь не водится! - встряла Линн.
     Ал и Кир, у которых в Крымовых горах среди творческих соседей водились и писатели, и поэты, принялись объяснять маленькой снежке, что такое «рифма».
     Баршик терпеливо дождался, пока Линн усвоила урок, и опять спросил:
     - Это точно поляна Старого дуба?
     - Да, - подтвердили все.
     - Значит, поляна всё ещё существует.
     - Конечно, мы на ней всегда собираем землянику, - сообщила просветлённая Линн.
     - А куда делся Старый дуб?
     - Его ещё в прошлом году срубили, когда спортшколу строили, - вспомнил чомжик. - Срубили и распилили на доски для полов.
     - Я так и думал, - с трагической ноткой в голосе прошептал Рей. Затем он повернулся и, печально сгорбившись, побрёл назад к пеньку. Опять вскарабкался на него, но на этот раз встал в полный рост, вытянул вперёд правую руку и прочитал:

Ты был могучим крепким дубом,
Но вот в один печальный день,
Безжалостной рукою срублен,
Ты превратился в старый пень.
Ты каждый год листвой зелёной
Приветствовал весны приход,
А в летний зной тенистой кроной
Ты защищал лесной народ.
Залесья одинокий странник,
Я вспоминал тебя всегда.
Печальной участи избранник,
Ты не воскреснешь никогда!

     - Здорово! - восхищённо прошептал Кир. В ту же минуту снежка Линн, закрыв ладонями лицо, заревела во весь голос.
     - Линн, ты чего? - кинулись к ней чомжик и рацек. - Что случилось? Да не реви, объясни, в чём дело?
     - Да-а-а, вам хорошо-о-о, стоите тут, уши развесили, хвосты распушили - слушаете баршика, жизнью наслаждаетесь, - всхлипывала снежка. - А дуб и правда никогда не воскреснет! Срубили - и всё, нету больше. Только и осталось название - поляна Старого дуба!
     Рацек смутился. Он-то лучше всех знал, чья «безжалостная рука» срубила старый дуб! Только дерево уже не вернуть, а Линн надо успокоить, что-то надо придумать.
     - Линн, послушай, - вдруг озарила его мысль, - я знаю, что надо делать. Успокойся, и я сейчас расскажу.
     Линн похлюпала ещё немножко, затем, попросив у чомжика разрешения, промокнула глаза кончиком его хвоста и, наконец, успокоилась.
     - Значит так, - начал рацек, - мы должны посадить новый дуб, молодой и стройный. Потом он вырастет, и название поляны будет правильным.
     - Точно! - обрадовалась Линн. - В траве должны остаться жёлуди, мы их найдём и закопаем в землю.
     - Давайте-ка лучше поищем молодые ростки дуба, - предложил чомжик. - За то время, что он тут приветствовал приход осени, он должен был раскидать вокруг себя кучу желудей. В густой траве ростки могут погибнуть, а мы их выкопаем и пересадим на поляну. На поляне, на просторе, им будет хорошо.
     - А ещё их надо будет огородить, чтоб кто-нибудь нечаянно не сломал, - добавил баршик.
     - А мы сможем всё это сделать? - засомневалась Линн.
     - Конечно, сможем, - важно заверил чомжик. - Нам с рацеком знаком труд земледельца!
     Поздно вечером рацек долго вертелся в кровати: клал голову на подушку и под неё, заворачивался в одеяло и раскрывался частично и полностью, свертывался калачиком, потом вытягивался во всю длину. Всё было напрасно: сон не шёл к нему. Наконец, он понял, что спать ему мешал вопрос, который злой колючкой торчал в голове, и извлечь его можно было только одним способом. Кир вздохнул, скатился с кровати, завернулся в одеяло и отправился в кабинет к отцу.
     - Папа, к тебе можно? - просовывая голову в приоткрытую дверь кабинета, спросил он.
     - Заходи, - пригласил папа.
     Кир прошлёпал к свободному креслу и, умостившись в нём с ногами, обратился к отцу:
     - Папа, ты помнишь, в прошлом году, когда строили новую спортшколу, ты со своей бригадой спилил Старый дуб?
     - Конечно, помню, - ответил отец.
     - Я вот сегодня задумался, не слишком ли жестоко вы поступили с деревом? Росло оно себе, росло, пользу приносило, а вы за это оборвали его жизнь во цвете лет?
     Папа задумался.
     - Я думаю, Кир, мы не оборвали его жизнь, как ты говоришь, - наконец, произнёс он. - Наоборот, мы ему её продлили.
     - Как это? - не понял Кир.
     - Но ведь мы же не просто так его срубили, а с пользой! У всех детей леса теперь есть место, где они зимой и летом могут заниматься спортом. Разве это не прекрасно? По-моему, дуб может гордиться своей участью. К тому же в виде школы он простоит много-много лет, гораздо больше, чем если бы он был просто деревом.
     - Значит, если из дерева построить школу, то это не печально?
     - Нет, конечно. Знаешь, почему наш лес называется Маячковым? Потому, что здесь растут самые высокие и крепкие деревья в мире, из которых строят маяки. Маяки помогают морякам не заблудиться ночью и в тумане. А ещё из деревьев строят школы, дома, морские водоходы… Это их судьба, они не умирают, а просто переходят в другое качество.
     - А знаешь, папа, - сообщил обрадованный Кир, - мы с друзьями на поляне Старого дуба посадили по саженцу дубовой поросли. Пусть растут!
     - Вот это вы молодцы, - похвалил папа-рацек. - Правильно мыслите!
     - Ну, так я спать пойду тогда? Спокойной ночи, папа!
     - Спокойной ночи, сын.
     Кир спрыгнул с кресла и, сладко зевая, направился в свою комнату.
     Обычно чомжик и рацек с утра пораньше, сразу после завтрака, отправляются на поиски приключений. Если выйти позже, то можно просто не успеть найти их до вечера.
     Сегодня чомжик отправился гулять, ощущая себя отяжелевшим и неповоротливым. Мама приготовила на завтрак его любимые блинчики со сгущенным кокосовым молоком, и он не смог отказать себе в удовольствии съесть явно лишнюю добавочную порцию любимого блюда. Теперь эти лишние блинчики, устроив тесноту в желудке, превратили его живот в круглый тугой мяч и мешали двигаться так резво и весело, как привык делать чомжик. Он пыхтел и переваливался с ноги на ногу, посылая безответные мысленные упрёки в жадности самому себе и еле поспевая за легко скачущим впереди него рацеком.
     По обоюдному согласию Кир и Ал сегодня были отнюдь не лесными жителями, а храбрыми и находчивыми разведчиками, отправившимися на поиск врага или шпиона - кто попадётся первым.
     - А как мы будем их ловить? - спросил чомжик.
     - Спрячемся в кустах, подождём, пока враг появится на дорожке, и пленим его, - загадочным шёпотом пояснил рацек.
     - Пленим - очаруем, или пленим - возьмём в плен? - уточнил чомжик.
     Кир задумался.
     - Возьмём в плен, - после некоторого раздумья, наконец, произнёс он. - Очаровывать можно только друзей.
     - А как мы отличим: кто друг, а кто враг? Иногда они бывают совершенно неразличимы, - заволновался Ал.
     - Мы будем внимательно за ними наблюдать, - нашёлся Кир. - Уж как-нибудь они да выдадут себя.
     Отыскав подходящий развесистый куст орешника, друзья устроили под его прикрытием свой наблюдательный пункт. Кир, лёжа на животе, подперев голову обеими руками, приковал пристальный взор к тропинке, хорошо видимой через просветы в густой зелени листвы. Ал с явным облегчением растянулся на спине (последовать примеру Кира мешал сытый живот), раскинув руки в стороны и вперив взгляд в клочки неба, видневшиеся сквозь верхние ветки окружавших их высоких деревьев.
     Некоторое время они лежали молча. Было тихо. Ветер, запутавшись в листьях наверху, никак не мог спуститься на землю. Лучи солнца, напротив, находили самые маленькие щелочки в густых кронах и дотягивались через них и до растений, находящихся на самом нижнем этаже леса, и до притаившихся разведчиков. Так как ни на дорожке, ни в небесной вышине не спешили появляться ни друзья, ни враги, Ал, пригретый лучами солнца, начал подрёмывать. Вдруг Кир толкнул его в бок и прошипел:
     - Внимание, идут!
     Ал прислушался. Действительно откуда-то издалека донёсся шорох шагов, хруст сломанной ветки и пока ещё неразличимые голоса. Не без труда перевернувшись на живот, чомжик занял наблюдательную позицию рядом с другом.
     Через некоторое время показались егоршик Энди и лобан Олле. Они шли медленно, внимательно изучая заросли травы по обе стороны тропинки. Вот Олле наклонился, постоял, внимательно изучая что-то, видимое одному ему. Протянул руку, сорвал какой-то стебелёк, поднял его вверх и стал рассматривать в лучах проникшего сквозь листву луча солнца. Затем понюхал, откусил кусочек, пожевал и выплюнул. Передал травинку Энди, который повторил все манипуляции в той же последовательности.
     - Что это они делают? - прошептал с удивлением Кир.
     - Не знаю, - ответил Ал, удивлённый не меньше друга. - Может, плохо позавтракали, ищут что-нибудь съедобное.
     Сам чомжик после отдыха в засаде немного приободрился и мог о еде вспоминать уже без прежнего раскаяния.
     - Впервые слышу, чтоб лобаны и егоршики питались травой, - с сомнением в голосе произнёс Кир.
     Раздвинув ветки, он выглянул из-за куста и спросил с любопытством:
     - А что это вы делаете?
     От Энди и Олле можно было не таиться, так как за всю свою жизнь Кир и Ал понаблюдали за ними предостаточно и могли с уверенностью отнести к категории «друг».
     - Мы спасаем растения, занесённые в «Красную книгу», - с важным видом сообщил Олле.
     - Какую книгу? - заинтересовался Ал, уже довольно бодро появляясь из-за куста.
     - «Красную», - повторил известный своим умом и начитанностью Олле. - Красный цвет - цвет тревоги. Все растения, находящиеся на грани вымирания занесены в неё. Травы и цветы - они ведь слабые и беспомощные, сами себя защитить не могут, поэтому каждый, кто любит природу, должен оберегать их от окончательного уничтожения!
     - Маячковый лес - это наш дом, наша природа, которую мы любим, а значит, должны о ней заботиться, - важно пояснил егоршик. - Олле вчера услышал по телевизору, что в Маячковом лесу на грани вымирания находится потропинник серебристый. Мы хотим его найти и спасти от вымирания.
     - А как вы его узнаете? - заинтересовался рацек.
     - По описанию, - объяснил Энди. - Во-первых, он растёт вдоль тропинок, поэтому так и называется - потропинник, во-вторых, его листья покрыты серебристым пушком, заметным на солнце, в-третьих, по вкусу он напоминает лекарство от кашля. Ясно?
     - Ясно, - рацек и чомжик дружно кивнули головами, обогащёнными новой полезной информацией.
     - А потом? - вдруг спросил Кир.
     - Что потом?
     - Найдёте вы потропинник, а потом как будете его оберегать? Сидеть по очереди возле него, что ли, чтоб кто-нибудь не смял или не затоптал случайно?
     - Ну, не знаю… - протянул неуверенно Олле. - Может, табличку повесим «Осторожно, редкий экземпляр».
     - Так это надо сначала отыскать все редкие экземпляры и затем возле каждого вывесить табличку, - засомневался Ал. - Пока, отыщешь их во всём лесу, сам окажешься на грани вымирания!
     - Ну, не знаю… - повторил Олле нетерпеливо. - Главное - отыскать, а там что-нибудь придумаем.
     Олле и Энди направились дальше, а Кир и Ал остались стоять на тропинке, провожая спасателей задумчивыми взглядами. Олле опять что-то заметил в траве сбоку тропинки, наклонился и уже хотел сорвать стебелёк, как вдруг Ал, стремительно ринувшийся с места, со всей своей нерастраченной с утра энергией прыгнул на лобана, повалив его на землю.
     - Ты чего наваливаешься?! - безуспешно пытаясь выбраться из-под отягощённого лишней порцией блинчиков чомжика, возмутился Олле.
     - Потому что это неправильно! - заорал Ал, скатываясь в траву. - Так не спасают от вымирания!
     - Почему это? - не понял лобан.
     - Да потому! - продолжал бушевать чомжик. - Какое ж это спасение, если ты его сорвёшь, пожуёшь и выбросишь?! А вдруг это последний экземпляр? А вдруг он без этого листика погибнет, потому что ему нечем будет смотреть на солнце, дышать и пить росу? Ты подумал об этом?
     - Нет, не подумал, - растеряно пробормотал Олле. - А что же тогда делать? Как спасать?
     Друзья стояли и молча переглядывались. Действительно, как из великого множества зелёных существ «Маячкового леса» выделить те, которым необходима немедленная помощь и при этом не причинить им вреда?
     - А я придумал! - сообщил лобан, обращаясь к чомжику. - Твой папа - известный художник. Так?
     - Так, - согласился Ал.
     - Он нарисовал все растения Крымовых гор для учебного альбома. Так?
     - Так, - ещё раз согласился Ал.
     - Давайте его попросим нарисовать все растения Маячкового леса, занесенные в «Красную книгу», а рисунки раздадим всем детям в лесу! И тогда не нужна будет табличка возле каждого листочка.
     - Здорово! - обрадовался Ал тому, что нашлось такое простое и разумное решение.
     На душе стало радостно оттого, что теперь можно было не беспокоиться из-за того, что кто-то сжуёт редкое растение, пусть даже из самых лучших побуждений.
     По дороге домой чомжик и рацек вдруг вспомнили, что их первоначальные планы так и остались неосуществлёнными, но это их нисколько не расстроило. «Пленим кого-нибудь в следующий раз, - решили они дружно. - Сейчас главное - создать «Красную книгу» Маячкового леса, чтобы никто даже случайно не стал врагом наших беззащитных друзей - зелёных растений».

Что значит быть гостеприимным

     Баршик, рацек, чомжик, егоршик и лобан носили маленькими ведёрками воду от ручья на поляну Старого дуба - поливали саженцы, когда к ним присоединилась снежка. Воду носить ей не позволили из-за малолетства и слабосильности, но позволили находиться рядом в качестве звукового сопровождения. Линн бегала вместе с компанией к ручью и обратно, при этом непрерывно тарахтела, излагая последние лесные события.
     Помимо мелких событий - птенцы сойки уже научились летать, на осине появились первые жёлтые листья, папа Линн принёс вчера полную корзину грибов-лисичек - одно событие было действительно крупным. Из далёкого края в Маячковый лес прибыла многочисленная семья хасаврулов Бо. В отличие от лесных жителей, семьи которых всегда состояли из папы, мамы, сына и дочери в семье хасаврулов было так много детей, что все они распознавались исключительно по цифрам - первый, второй и так далее.
     Хасаврулы расположились в гостевом теремке. Линн не терпелось с ними познакомиться.
     - Вот окончим поливку и сразу побежим знакомиться с хасаврулами, - предложила она приятелям.
     - Знаешь, Линн, одного твоего желания для знакомства мало, - охладил пыл девочки знаток этикета баршик. - Мы же не знаем, насколько они дружелюбны и хотят ли приобретать новых знакомых. Нужно, чтобы они тоже захотели этого.
     - Но они же не знают, что мы здесь есть, - растерянно проговорила снежка. - Как же они захотят узнать поближе того, о чьём существовании даже не догадываются!
     - Не волнуйся, узнают, - успокоил Рей. - Кто-нибудь да расскажет: не в пустыне же живём!
     Пришлось снежке запастись терпением. Окончив работу, друзья разошлись по домам, а вечером тема прибытия в лес хасаврулов неожиданно продолжилась в доме чомжика.
     - Ал, - обратился к сыну папа чомжик, - к нам в лес в командировку приехал учёный из Охарской Пустыни. Сегодня он придёт ко мне, чтобы уладить кое-какие вопросы. Возможно, он захватит кого-нибудь из своих детей. Пожалуйста, прояви гостеприимство, будь радушным и доброжелательным к гостю, чтобы ему у нас понравилось.
     - О, папа, с этим всё в порядке! - гордо заметил чомжик. - Моим гостям всегда у нас очень нравится, они даже домой не хотят уходить. Кир иногда так засидится, что за ним его сестрица прибегает.
     - Кир - это одно, он твой старый друг, а с хасаврулами дело обстоит немного сложнее. Видишь ли, в Охарской пустыне другие обычаи да и выглядят хасаврулы немного непривычно, так что ты уж постарайся развлечь гостя и не подавай виду, если тебя что-нибудь удивит в его облике или поведении.
     - Да запросто, папа - заверил Ал. - Уж я-то найду, чем его развлечь, а что он на меня не похож, так и у нас с Киром вон хвосты разные, а мы дружим всю жизнь.
     Пообещав папе быть гостеприимным, чомжик отправился в свою комнату. Вскоре туда заглянула мама:
     - Ал, мне нужно приготовить что-нибудь вкусненькое для приёма гостей. Посидишь с сестрёнкой?
     - Конечно, мама, - ответил Ал.
     Сестрёнка подросла и стала вполне разумным существом, так что общение с ней доставляло удовольствие без всяких просьб со стороны родителей. К тому же Ал на правах старшего брата считал себя обязанным заниматься образованием сестрёнки. Малышке предстояло ещё так много узнать об этом мире, и кто же, как не старший брат, должен помочь ей в нелёгком труде познания.
     Ал сидел на ковре перед Аллочкой, извлекал из коробки свои любимые игрушки и, называя их, протягивал сестрёнке. Та хватала ручонкой игрушку, подпрыгивала на месте (как ей это удавалось?) и, размахивая ею, весело что-то лепетала на своём малышовом языке. Покончив с представлением своего хозяйства, Ал выложил вокруг сестрёнки рельсы на безопасном от неё расстоянии и пустил по ним поезд с вагончиками. Аллочка, вертя головой, как подсолнух за солнцем, с интересом наблюдала за движением состава.
     В это время послышался шум голосов, по которому Ал догадался, что гости пожаловали. Приоткрыв дверь комнаты, он выглянул в гостиную. Хорошо, что папа предупредил его заранее, а то бы он точно не смог удержаться от удивления.
     Хасаврул Бо Старший, действительно, пришёл не один, а с мальчиком такого же возраста, как и Ал. Отец и сын были похожи друг на друга, как братья-близнецы, и отличались только возрастом, и, естественно, ростом. Несмотря на тёплый летний вечер оба они были одеты, как неопушившиеся младенцы, в толстые тёплые полосатые свитера и такие же брюки, на макушках у обоих возвышались конусообразные шапочки, завязанными под подбородком ленточками. Ал удивился ещё больше, когда хасаврулы развязали ленточки и сняли шапочки: под ними обнаружились очень длинные уши, завязанные на затылке в узел.
     От дальнейшего разглядывания Ала отвлёк обиженный плачь сестрёнки. Малышка умудрилась перевернуться на четвереньки, подползти к рельсам и усесться прямо на них. При этом паровоз, тянувший состав, столкнувшись с неожиданной преградой, свалился на бок, потянув за собой вагончики, что вызвало негодование и протест со стороны виновницы крушения. Ал подбежал к Аллочке, поднял её, восстановил движение, и тут его позвал папа. С сестрёнкой на руках Ал вышел к гостям.
     - Познакомься, Ал, это Хасаврул Бо Третий, - представил папа младшего гостя. - Твой ровесник. Давайте сначала попьём чая, потом мы займёмся делами, а вы поиграете в твоей комнате.
     - Хасаврулы не пьют чай, - надменно заявил старший гость.
     Папа слегка растерялся, но, помня о правилах гостеприимства, им же изложенных сыну, постарался не подать виду.
     - Можно ограничиться пирогом с земляникой и орехами, - покладисто согласился он.
     - Хасаврулы не едят пирогов, - всё так же высокомерно заметил хасаврул Бо Старший.
     Наверное, папа Ал забыл проинструктировать маму, потому что она выглядела крайне расстроенной и растерянной.
     - Ну что же, тогда давайте ограничимся деловой стороной встречи, - уже менее радушно, но всё так же вежливо предложил папа.
     Когда взрослые ушли в кабинет, а мама с почти уже мокрыми глазами отправилась на кухню, Ал обратился к мальчику:
     - Пошли ко мне в комнату.
     Хасаврул Бо Третий, ничего не ответив, последовал неохотно за ним. В комнате он примостился на краешке стула, крепко сжав коленки и обеими руками уцепившись за шапку, словно собираясь её защищать от возможных посягательств со стороны Ала. Чомжик посадил сестрёнку в кольцо железной дороги и запустил поезд.
     - Хочешь книжки посмотреть? - спросил он хасаврула. - Там такие классные картинки.
     Хасаврул молчал.
     - А ещё у меня есть раскраски и карандаши. Может, порисуем?
     Бо Третий не ответил, только хмыкнул презрительно.
     - А вот тут в коробке игрушки, если хочешь, бери, играй, - продолжал он играть роль гостеприимного хозяина. - Или ты больше любишь конструкторы? У меня есть пять наборов «Лего» - пираты, космос, полиция, дачный домик и автогонки. Можешь любой сложить.
     Игрушки тоже не соблазнили Бо Третьего. В то время как чомжик мучительно соображал, чем же ещё можно занять гостя, тот, прервав затянувшееся молчание, презрительно процедил сквозь зубы:
     - Ты что, девка?
     Чомжик опешил.
     - Я мальчик! - с негодованием ответил он.
     - А чего ж тогда с этой возишься? - всё так же презрительно спросил гость, указывая на Аллочку.
     - Это моя сестрёнка, - пытаясь скрыть растущее негодование, ответил Ал.
     - С малявками возятся только бабы и девки, - безапелляционно заявил хасаврул. - Настоящие мужики не занимаются вытиранием соплей!
     Ал почувствовал, что вместо желания быть гостеприимным у него в душе зарождается непреодолимое желание двинуть надменного гостя в лоб со всей силы. Но, вспомнив об обещании, данном папе, и о том, что хасаврул находится сейчас под крышей его дома, чомжик собрал всю свою выдержку и спокойно ответил:
     - А, по-моему, настоящие мужики занимаются тем, что помогают всем, кто нуждается в их помощи, в том числе и маленьким детям.
     И затем, больше не обращая внимания на неприятного гостя, принялся играть с сестрёнкой. К счастью, переговоры папы и хасаврула Бо Старшего не заняли много времени, и вскоре гость, выйдя из кабинета папы Ала, громко позвал сына. Бо Третий сорвался со стула и выскочил за дверь, даже не попрощавшись. Чомжик пожал плечами и тоже не счёл нужным прощаться с надменной парочкой, которая, напялив шапки на макушки, удалилась прочь, выражая всем свом видом чувство превосходства не только над семьёю чомжиков, но и над всем миром.
     Аллочку забрала мама, которая уже успела успокоиться после неожиданной грубости гостя. На самом деле, зачем расстраиваться, не она же проявила неучтивость. Выходя их комнаты, мама обернулась и, улыбнувшись, обратилась к сыну:
     - Сбегай-ка к Киру, пригласи его на ужин. Уж он-то оценит наш пирог по достоинству!
     На следующий день компания лесных друзей собралась на поляне Старого дуба. Чомжик только-только успел рассказать о визите странного мальчика, как тот собственной персоной появился на поляне. Он был одет так же, как вчера, несмотря на довольно жаркий день. Только ленточки шапочки были завязаны не под подбородком, а на затылке, открывая часть ушей.
     - Привет, - буркнул Бо Третий, подходя к компании.
     Друзья ответили на приветствие довольно дружелюбно, не забывая, что хасаврул - гость, и может чувствовать неловкость в незнакомом месте.
     - Вы что тут делаете? - поинтересовался Бо Третий.
     - Да вот, деревца поливали, саженцы молодого дуба, - ответил за всех Кир, - теперь отдыхаем.
     - Что-о-о? Саженцы поливали? - произнёс удивлённо хасаврул. - Какой дурак сажает деревья, да ещё и поливает их? У вас в лесу и так слишком много деревьев, солнца не видно! Эту мерзость надо выдёргивать, вот так!
     Хасаврул ухватился за ближайший саженец молодого дуба, успевший хорошо прижиться благодаря заботам друзей, и намеревался уже выдернуть росток из земли, как рванувшийся с места лобан оттолкнул его.
     - Ты что делаешь?! - возмутился лобан. - У нас в лесу даже дети знают, что нельзя уничтожать растения! Снежка Линн младше нас, и то помогала их сажать!
     - Что-о-о?! Снежка?! Девка? Вы водитесь с девками?! Ха - ха - ха! - засмеялся он презрительно. - Да все девки - дуры! Расскажу у себя в Охарской Пустыне, что пацаны с девками водятся - вот смеху-то будет!
     - Слушай, ты, нахал пустынный, - не выдержал чомжик испытания гостеприимством, - езжай-ка ты к себе в пустыню и устанавливай там свои порядки. А мы тут будем жить так, как нравиться нам. Понял?
     - И учти, - поддержал друга рацек, - если найдём хоть одно повреждённое деревце, плохо тебе будет.
     - А как вы докажете, что это я его повредил? - ухмыльнулся нагло хасаврул.
     - А тут и доказывать нечего, - вступил в разговор баршик. - В лесу не было ни одного существа, враждебного деревьям, пока не появился ты.
     Хасаврул хотел что-то ответить, но, заметив, как осуждающе и недоброжелательно смотрят на него лесные жители, численное превосходство которых значило для него больше, чем моральное, он презрительно отвернулся и молча, медленно направился вглубь леса.
     Вечером чомжик отправился посоветоваться с папой.
     - Послушай, папа, - обратился он к отцу. - Оказывается, быть гостеприимным - не такое уж лёгкое дело! Вот, к примеру, взять этого хасаврула Бо Третьего. Он девочек называет дурами - разве это хорошо? И хочет сломать наши деревья! Разве я могу позволить ему это сделать ради того, чтоб он получил удовольствие от общения и не счёл меня негостеприимным?
     - А как ты считаешь сам? - спросил папа.
     Чомжик немного подумал и решительно ответил:
     - Ни одну из наших друзей-девочек я бы не променял на такого друга-мальчика, как Бо Третий. Они гораздо умнее и добрее его. И даже ради гостеприимства ломать деревья в лесу я ему не позволю. Не нравятся деревья - пусть возвращается в свою пустыню.
     - Ну что ж, - обдумав ответ сына, сказал папа, - я думаю, ты сам ответил на свои вопросы.

Немного о нарядах и запретах

     Несколько дней спустя по лесной дорожке, взявшись за руки, шли снежка Линн и перелешка Ринн. Они направлялись к Клюквенным кочкам, и путь их проходил мимо гостевого домика, в котором расположилась семья хасаврулов. За решётчатою изгородью, окружавшей двор и теремок, стояло живое существо, приблизительно их размера, а, значит, такого же возраста. Скорее всего, это была девочка, так как голова существа была повязана шерстяным платком, наползавшим на лоб. Вряд ли Бо Третий, о презрении которого к девочкам снежка и перелешка уже знали, мог использовать атрибут чисто девичьей одежды.
     - Здравствуй, девочка, - сделав правильные выводы, обратилась Линн к незнакомке.
     - Здравствуйте, - еле слышно прошептала девчушка.
     - Мы знаем, что тебя зовут Бо, только не знаем номера. Какая ты по счёту? - продолжила знакомство Ринн.
     - Пятая, - ещё тише прошептала девочка.
     - Ты в семье самая маленькая? - уточнила снежка.
     - Нет, - покачала головой Бо Пятая. - Есть ещё шестая, седьмой и восьмой.
     - Здорово! - не смогла сдержать восхищения перелешка. - Как вас много! Как вам, наверное, весело живётся!
     Так как на этот раз девочка не ответила, только вздохнула грустно, Ринн продолжила:
     - А мы идём за клюквой! Хочешь, пойдём с нами.
     - Хочу, - девочка ещё раз грустно вздохнула, - только мне нельзя.
     - Ты болеешь! - догадалась Линн. - А я-то думаю, почему ты в жаркий день так тепло одета.
     - Нет, я не болею, просто у вас в лесу для нас прохладно, - пояснила смущённо Бо Пятая. - Без одежды мы мёрзнем.
     - Для меха вредно всё время находиться под одёжкой, - авторитетно заявила перелешка. - Он может слежаться и потерять блеск и пышность.
     - Но они же в доме снимают одежду, - догадалась снежка. - Правда?
     - Нет, и в доме не снимаем, - покачала головой девочка.
     - Нет? Но почему? - растерялась Ринн.
     - А вы не будете смеяться? - робко спросила Бо Пятая.
     - Смеяться? Зачем? - не поняла Линн.
     - У нас совсем нет меха, - потупившись, тихо призналась девочка. - Мама говорила, что вы подымете нас на смех, если узнаете, что мы бесшерстные.
     Она откатила рукав свитера, и подружки увидели золотистую кожицу, гладкую как у младенцев, абсолютно лишённую даже намёка на пушок.
     - Ой, как здорово! - восхищённо прошептала снежка. - Значит, вы можете выбирать любой наряд - розовый, зелёный, сиреневый - и менять его, когда захотите. А у нас только два вида одежды - зимняя, с подшёрстком и летняя, без него. Я всегда завидовала малышам: у них-то полный шкаф штанишек и кофточек! И зачем я выросла!
     - Когда подрастаешь, можно только причёски менять, - подтвердила слова подруги перелешка, покрутив головой, которую украшали косички, в одну из которых был вплетен пышный красный бант, а во вторую - такой же пышный, но синий. Так пойдёшь с нами за клюквой?
     - Нет, мне нельзя, - ещё больше погрустнев, опять отказалась Бо.
     - Мы не будем лезть в болото, - заверила Линн, по-своему истолковав отказ. - Мы по краешку будем собирать, там, где земля твёрдая.
     - Мне нельзя уходить из дома. В лесу много чужих мальчиков, - печально объяснила девочка.
     - Да нет у нас в лесу никаких чужих мальчиков - только наши друзья, - заверила Ринн.
     - С мальчиками дружить нельзя, - еле слышно прошептала Бо Пятая. - Они злые, грубые и драчуны.
     Снежка и перелешка попытались понять смысл запрета, но им помешал грубый истошный вопль, донёсшийся из глубины двора:
     - Где эта гадкая девчонка?! Опять, наверное, через забор пялится вместо того, чтоб двор мести?
     Бо Пятая вздрогнула, скороговоркой прошептала «до свиданья», подхватила метёлочку, которая валялась у её ног, и, отбежав в сторону, принялась усердно подметать и без того вылизанный двор.
     - Нам, кажется, лучше уйти, - сообразила Линн.
     Подружки взялись за руки и быстро засеменили по тропинке, ведущей к Клюквенным кочкам.
     - По-моему, не так уж весело живётся этой девочке, - глубокомысленно заметила перелешка.
     - Да уж, - согласилась снежка. - Просидеть всю жизнь за забором, опасаясь совсем не страшных мальчиков! Ужас!
     - Хотя, конечно, если бы все мальчики были такими же неприятными, как её братец, то сидение за забором было бы оправданным занятием, - поразмышляв, решила перелешка.
     Подойдя к Клюквенным кочкам, девочки заметили, что оказались не первыми, кого соблазнили поспевающие ягоды. На поляне, подходящей вплотную к болоту, стоял хасаврул Бо Третий и внимательно рассматривал алеющие в отдалении кустики, щедро усыпанные ягодами.
     Все дети леса знали, что собирать ягоды можно только до кустиков, растущих по кромке поляны, дальше начиналось опасное для жизни болото. И как бы ягоды ни дразнили, чувствуя свою недосягаемость на удалённой от твёрдой земли топи, никто из детей никогда не соблазнялся их видом, проявляя благоразумие. Они знали: если папа и мама сказали «нельзя», значит, там действительно опасность.
     Наверное, родители хасаврула сами не знали о коварстве трясины, скрытой под обманчиво приветливой сочной зелёной травой, и не предупредили сына. Бо Третий, окончив размышления, сделал рискованный шаг в сторону опасной зоны.
     - Мальчик, туда нельзя, там трясина! - взволнованно закричала Линн.
     Бо Третий, обернувшись, измерил девочек презрительным взглядом и сделал ещё один шаг.
     - Пожалуйста, не ходи туда, там опасно! - предприняла ещё одну попытку Ринн.
     На этот раз хасаврул даже не оглянулся.
     - Не послушается, - сделала вывод перелешка. - Он же нас глупыми считает, а на самом деле сам глупый и самоуверенный.
     - А может, думает, что мы хотим ягоды себе забрать, - добавила Линн, наблюдая за перемещениями хасаврула.
     Бо Третий, между тем, осторожно перепрыгивая с кочки на кочку, приближался к ягодным россыпям. Вот он подошёл к ним вплотную, наклонился и стал собирать добычу в берестяную корзинку. Ягод было много, корзинка наполнилась довольно быстро. Наконец, Бо выпрямился и с торжествующим и одновременно презрительным выражением лица направился в обратный путь. Он забыл, а, может, и не знал никогда, что бдительность и осторожность надо сохранять до последней минуты, пока не окажешься в безопасном месте. Добравшись почти до края болота, он пошёл чуть-чуть быстрее и самоувереннее, чем следовало, и сам не заметил, как нога опустилась немного правее центра очередной кочки, скользнула по траве и в следующий миг окунулась в топкое месиво.
     - Ой! Ах! - одновременно тихо вскрикнули подружки и, выронив корзинки, прикрыв ладошками рты, с растущим волнением принялись наблюдать за происходящим.
     Хасаврул между тем попытался упереться левой ногой в кочку, чтобы выдернуть ушедшую в топь правую. Результатом этой попытки стало то, что кочка, чавкнув, неожиданно ушла в трясину, увлекая вторую ногу Бо. Теперь он стоял в засасывающей жиже по колено обеими ногами.
     - Не шевелись! - громко закричала Линн. - Если будешь дёргаться, тебя быстрее засосёт!
     Бо открыл, было, рот, собираясь сказать в ответ что-нибудь особенно презрительное и обидное, но промолчал. Выглядел он довольно растерянным и обескураженным. Подружки посмотрели друг на друга и поняли всё без слов.
     Бежать за помощью - далеко. Упрямый хасаврул может за это время только ухудшить своё и без того плачевное положение. Приходилось рассчитывать только на свои силы, поэтому перелешка и снежка первым делом осмотрелись вокруг. Как назло, ни одной хорошей палки не обнаружилось. Правда, недалеко от края поляны росло несколько деревьев, но для их слабых ручек сломать ствол - было непосильной задачей.
     Линн и Ринн подошли к берёзке, растущей ближе всего к кромке болота, упёрлись в неё руками. Дерево только слабо качнулось. Ствол его был не очень толстый, но довольно крепкий. Между тем, оглянувшись, они увидели, что Бо погрузился в болото уже выше колен. Медлить было нельзя.
     Прижавшись щекой к прохладной белой коре, снежка прошептала: «Прости нас, берёзка», вздохнула и, обхватив ствол руками, принялась карабкаться на него. Перелешка, сжав зубы (она не относилась к тем девочкам, что любят лазать по деревьям), последовала за ней. Вскарабкавшись почти до половины, они принялись, наклоняясь взад и вперёд, раскачиваться на дереве, стараясь делать это одновременно.
     Бо следил за ними из западни, в которую вогнал себя своим глупым упрямством и самоуверенностью, молча и, казалось, обречённо. Дерево раскачивалось всё сильнее и сильнее. Подружки ухватились за ствол покрепче и зажмурились. «Сейчас со всего размаха как шлёпнемся головой в болото!» - только и успела подумать Линн, как ствол хрустнул и переломился пониже того места, где болтался хвостик Ринн.
     «Хрясь!» - и подружки полетели на землю, всё также в обнимку со сломанным деревом. Во время приземления они ударились довольно больно, но, не обращая на это внимания, вскочили, осматривая результат своих усилий. К счастью, дерево только переломилось, но не отломилось полностью от своего основания. Верхушка его упала в болото чуть дальше и чуть левее хасаврула. Пыхтя и ойкая, они подтолкнули ствол поближе к Бо.
     - Бросай корзину, хватайся за ствол обеими руками и ползи! - скомандовала Линн.
     Бо посмотрел на полную предательских ягод корзинку, которую всё ещё держал в руках, и без сожаления молча выпустил её из рук. Затем схватился обеими руками за ветки и попытался продвинуться вперёд. Сначала ему это не удалось: болото не желало расставаться со своей жертвой. Бо покрепче стиснул зубы, напрягся и предпринял следующую попытку. На этот раз трясина сдалась и возвратила хасаврулу часть проглоченных ею ног. Перелешка и снежка дрожащими от напряжения руками покрепче уцепились за противоположный конец ствола на тот случай, если дерево не выдержит и оторвётся в месте перелома.
     Наконец, тяжело дыша, Бо выкарабкался на твёрдую землю. От его презрительной самоуверенности не осталось и следа, наверное, она утонула в гиблом болоте. Не обращая внимания на стекающую с ног жижу, хасаврул молча прошёл мимо девочек, подавленный и пристыженный.
     Линн проследила взглядом, как он исчез за ближайшим деревом, и укоризненно качая головой, произнесла:
     - Какой невоспитанный! Даже «спасибо» не сказал! Никакого чувства благодарности!
     - Да ладно, главное, жив остался, - ответила Ринн. И немного подумав, добавила:
     - А может, ему просто стало стыдно.
     За что Бо третьему должно быть стыдно, она не объяснила: всё и так было понятно.

Можно ли полюбить пустыню

     Прошло два дня. Лесные друзья опять собрались на ставшей излюбленным местом встречи поляне Старого дуба. Приближалась осень, а с ней учёба в школе. Дело полезное, но отнимающее много времени. Конечно, друзья собирались по-прежнему встречаться здесь и осенью, и даже зимой, но вряд ли можно будет делать это так же часто, как летом.
     Осень, по крайней мере, её завершающая часть, принесёт ветер и дожди. Ветер оборвёт листья все до одного, и уже нельзя будет спрятаться под роскошной зелёной кроной окружавших поляну деревьев даже от самого маленького дождя. Земля намокнет, и уже невозможно будет валяться на траве как в жаркий летний день, вдыхая ароматы сочных трав и цветов.
     Осень принесёт свою красоту и свои радости, овеянные тихой грустью и светлой печалью. Всё это произойдёт вскоре, а пока надо наслаждаться последними тёплыми летними деньками, ещё не ушедшей летней радостью.
     Со слов перелешки и снежки друзья знали о печальном, чуть не ставшем трагическим, происшествии на Клюквенных кочках. Они думали, что хасаврул Бо Третий, получив ощутимый щелчок по самолюбию и высокомерию, постесняется появляться на полянке. И каково же было их изумление, когда хасаврул всё же там появился. Да не один! Он появился из лесу, с корзинкой, полной лесных орехов в одной руке. Второю рукой он вёл за собой сестрёнку Бо Пятую.
     - Здравствуйте, - нахмурив лоб, сдержанно произнёс Бо Третий, подходя к компании.
     Друзья, безмерно удивлённые, всё же смогли ответить ему довольно вежливо. Тогда Бо Третий, выпустив руку сестры, решительно направился к перелешке и снежке, поставил перед ними корзину с орехами и сказал:
     - А это вам, мы с Бо Пятой специально насобирали.
     - Ой, какая прелесть! - захлопала ладошками Линн. - Орешки! Мои любимые! Спасибо! Мальчики, угощайтесь!
     - И вы угощайтесь, - обратилась Ринн к хасаврулам.
     - Спасибо, - ответил на удивленье вежливо Бо Третий. - Нам нужно идти, мы должны ещё одну корзину собрать, чтоб отнести домой.
     - А давайте, - вскакивая от неожиданно охватившей его радости, закричал чомжик, - давайте эти орешки все вместе съедим, а потом все вместе насобираем ещё корзинку!
     - Правильно, - поддержал друга Кир.
     И затем, обратившись к хасаврулу, попросил:
     - Расскажи, пожалуйста, нам про Охарскую Пустыню, а то никто из нас там никогда не был. Когда ещё повезёт послушать рассказ очевидца!
     - Садись рядом с нами, - позвали Бо Пятую девочки.
     Она робко глянула на старшего брата и, когда он кивнул, радостно устроилась между снежкой и перелешкой. Мальчики тоже освободили место Бо Третьему, так что он оказался на самом выгодном для рассказчика месте - посередине.
     Хасаврул сначала оглядел всех недоверчивым взглядом, затем, приободрённый выражением искренней заинтересованности на лицах слушателей, начал свой рассказ.
     Лесные жители, затаив дыхание, слушали о том, как бесконечное песчаное море, всё в волнах золотого цвета, тянется до самого горизонта и дальше, за него. Как бездонное небо накрывает бескрайнюю пустыню днём - ярко-синим куполом с негаснущим солнечным костром и бархатно-синим в сияющих искрах звёзд - ночью. Как на измученную длительной жаждой пустыню падает долгожданный дождь, тем более драгоценный, чем дольше длилась засуха. Как на, казалось, умершем песке, после обильного дождя распускаются чудесные цветы. Как веселится и хорошеет пустыня в короткий период весны. Как берегут в пустыне источники жизни - редкие родники, как защищают их от страшных песчаных бурь, порой меняющих знакомый пейзаж до неузнаваемости и заставляющих всех хасаврулов опускать уши и завязывать их под подбородком, оберегая от песка. Каким опасным волшебством веет от причудливых миражей, подстерегающих самонадеянного путника, неосторожно вторгшегося в царство песчаного безмолвия.
     Когда Бо Третий окончил рассказ, некоторое время все молчали, словно всё ещё оставались в пустыне, далёкой и суровой, но прекрасной, хотя и по-иному, чем их родной лес. Наконец, баршик первым прервал молчанье:
     - Как хорошо, что вы приехали в наш лес. Мы могли бы так никогда и не узнать, что есть такие удивительные края.
     - Да, - поддержал его лобан, - теперь мы уж точно не спутаем Охарскую Пустыню ни с Крымовыми горами, ни с Франским лесом.
     - Бо Третий, приходите с сестрёнкой к нам на полянку каждый день, - предложил рацек. - Мы же ещё не знаем, какие птицы и живые существа населяют пустыню, какие у вас дома и школы - ты нам расскажешь.
     - Я бы с радостью, - ответил смущённый всеобщим вниманием хасаврул. - Но нам пора собираться в обратный путь, и мы с сестрёнкой должны заготовить много грибов, орехов, ягод и трав. Боюсь, времени свободного совсем не останется.
     - А мы поможем вам! - опять вскочил на ноги непоседливый чомжик. - Правда, вы приходите, мы вместе выполним всё, что вам поручат, а потом будем все вместе играть.
     Вся компания зашумела, поддерживая предложение Ала.
     Спустя несколько дней, когда папа вечером зашёл к чомжику, чтобы пожелать ему спокойной ночи, сын с радостью сообщил ему:
     - Знаешь, папа! Быть гостеприимным оказалось не очень-то и просто, но я, наконец, научился этому полезному делу. Все мы научились - и баршик, и егоршик, и рацек, и лобан, а самые первые - снежка с перелешкой.
     И он рассказал о том, как все подружились с хасаврулами, и о том, почему можно любить пустыню, хотя в ней песчинок гораздо больше, чем листьев на деревьях. Выслушав сына, папа Ал задумался на какое-то время, затем улыбнулся и сказал:
     - Вы научились не только гостеприимству, сынок. Вы научились быть толерантными, то есть понимать тех, кто не похож на вас и проявлять к ним не только вежливость хозяев по отношению к гостям, но и искреннюю дружбу. Я рад за тебя и твоих друзей.
     В Маячковый лес пришла ночь. Спит чомжик, укрывшись пушистым хвостом, спит, завернувшись в тёплое одеяло рацек, спят их друзья - новые и старые.
     Спит, счастливо улыбаясь во сне, Бо Пятая. Возле неё на подушке спит кукла - подарок снежки и перелешки. Рядом на стуле лежит коробка с нарядами для куклы, сшитыми девочками, и красивая деревянная кроватка для неё, которую смастерили мальчики. На стуле возле кровати Бо Третьего тоже лежат подарки - альбом с рисунками всех его новых друзей и коробка карандашей - 14 штук, по два от каждого.
     Но самое главное, что увезёт с собой в далёкую Охарскую Пустыню хасаврул - уверенность в том, что одна из самых больших ценностей в мире - это настоящая дружба, потому что только любовь и дружба могут дать чувство защищённости и уверенности, сделать жизнь осмысленной и радостной.